– Не думай, что я навязываюсь с наставлениями, Рич, - сказал я, - но сейчас тебе приходится переживать самый трудный момент в жизни. Ты уже не ребенок, и все же в глазах других людей ты еще не вполне мужчина. Это самый бунтарский и неуютный период жизни. Поверь, я еще не так стар, чтобы забыть его.

– Вот именно, бунтарский, - сказал он.

– А еще кто-нибудь из ребят твоего возраста заглядывался на Марту? спросил я.

– Если даже и заглядывался, ему не повезло, - сказал Рич. - Вы знаете, Джим, как здесь все дорого. До "Дарлбрука" не доберешься на попутках. Самый дешевый номер у нас стоит двадцать баксов за ночь, а там еще еда, и выпивка, да медицинская помощь в случае травмы. Многие из приезжающих берут уроки катания на лыжах по десять долларов. В основном к нам едут богатые молодые пары, и они не обязательно законные супруги. Марта искала парня, который будет на нее тратиться - здесь, а потом в городе, когда уедет отсюда. Я думаю, она находила их безо всяких проблем.

– Зато прошлой ночью она нашла проблему, - сказал я. - И очень серьезную! Ты не обратил внимания, она никого постоянно не отшивала?

– Вы имеете в виду, помимо меня? - с кислой усмешкой спросил Рич. - Ну, не могла же она поймать всех сразу. Она была непостоянной и редко показывалась несколько раз с одним и тем же парнем.

– И кто был на этот раз?

– Думаю, она еще не определилась, - сказал Рич. - Обе девушки приехали сюда только вчера днем. Они должны были остаться еще на сегодня и на завтра. Наверное, пока что она лишь приглядывалась. Но может, она и выбрала себе поклонника, который мог оказаться свихнувшимся приятелем Питера, который так страшно хохочет. Иногда и ей приходилось промахиваться.

Это была моя единственная попытка произвести детективное разбирательство, которая ни к чему не привела.

Леди и джентльмены от прессы, если можно так сказать, собрались, как и сообщил мне Рич, в баре. Было около двенадцати, и именно в это время Мортон Льюис, окружной прокурор, обещал им сделать заявление.

Мне удалось завладеть вниманием нетерпеливых газетчиков и довести до их сведения, что отношениями с прессой в "Дарлбруке" буду заниматься я собственной персоной. Мое заявление вызвало пренебрежительный смешок. Им не было дела до "отношений с прессой". Они жаждали фактов. У меня не было никакого фактического материала об убийстве, но я добросовестно сообщил им, что Джордж Причард вознамерился обогатить кого-нибудь. В ответ раздался нестройный шум. Можно было видеть, как в их головах завертелись колесики. Старое романтическое представление о репортере, который мечтает только о том, чтобы опередить всех своих соперников по прессе и добыть эксклюзивные материалы, по большей части стали легендой прошлого. В таких историях, как эта, они обычно делятся друг с другом информацией. Предпочитают пойти на это, чем всем оказаться обделенными важными сведениями. Но я чуть ли не видел, как в их зрачках люди, словно в диснеевских мультиках, превратились в значки доллара. За двадцать пять тысяч долларов наиболее способные или тщеславные из них могли уйти в отставку и написать великий американский роман или, наоборот, допиться до чертиков в "Бликсе", самом популярном у газетчиков салуне. Я без труда получил для Джорджа Причарда его первых двадцать пять детективов.

Когда я возвратился в вестибюль, меня остановил язвительно усмехающийся окружной прокурор Мортон Льюис. Видимо, он слышал мое сообщение. Больше чем когда-либо он напомнил мне средневекового правителя-интригана.

– Вы ведь Трэнтер, не так ли? - спросил он.

Я подтвердил его предположение.

– Попозже я хочу поболтать с вами, - сказал он и посмотрел в сторону столпившихся у бара репортеров. - Двадцать пять штук, а? Недурное вознаграждение! Кажется, теперь здесь все бросятся играть в полицейского и вора. Я предпочел бы, чтобы Причард посоветовался со мной, прежде чем делать публичное заявление.

– Он хочет как можно скорее получить результаты, - сказал я.

Холодные серые глаза прокурора впились в меня.

– Господи, Трэнтер, вы говорите так, как будто не очень-то верите в нас.

Черт, не имело смысла вступать с ним в пререкания.

– Я только объяснил вам, что, по-моему, чувствует Причард.

– Гарделла сказал мне, что вы не слышали тот смех прошлой ночью, сказал Льюис. - Крепко спали. Вы считаете, что Стайлс действительно его слышал?

– Думаю, да, - сказал я. - Но что с вами, ребята? Кажется, вы не хотите ему верить. Зачем ему лгать?

– Я не считаю, что он лжет, - возразил Льюис. - Но взгляните на это с нашей точки зрения. Стайлс - единственный, кто уже слышал тот смех раньше. Он ехал в своей машине на высокой скорости, имея рядом своего истеричного отца, который боролся с ним, чтобы избежать столкновения, за секунды до того, как их машина разбилась, а его отец заживо сгорел. Он потерял свою ногу и впал в беспамятство на два дня. Когда он пришел в себя настолько, чтобы отвечать на вопросы полиции, он вспомнил про смех. Он напомнил ему о смехе, созданном неким актером кино. Но действительно ли он звучал, как смех Вайдмарка, или просто напоминал его? Возможно, мне он не напомнил бы об Вайдмарке.

– Я думаю, Питер узнал его, - сказал я. - Он разбудил его прошлой ночью. И думаю, узнает его, если услышит еще раз.

– Надеюсь, - кивнул Льюис. - Иначе все наши усилия окажутся бесполезными.

Он двинулся дальше.

– У вас есть что-нибудь сообщить репортерам? - спросил я вдогонку ему.

Он пожал плечами.

– Обычное "ничего", - сказал он. - Мы гоняемся за хохочущим маньяком. Расследуем несколько версий. Арест преступника возможен в любой момент.

– Какие версии вы расследуете?

Серые глаза задумчиво посмотрели на меня.

– У нас ни единой версии, мистер Трэнтер, ни черта! - неожиданно выпалил Льюис.

Из-за стойки меня позвал Рич Лэндберг. Кто-то пытался дозвониться Питеру из Нью-Йорка. Рич записал для него номер оператора. Я предположил, что Питер находится на месте соревнований, где собралось множество зрителей. Убийца последует за толпой, сказал он.

– Пойду схожу за ним, - сказал я. - Нужно немного глотнуть свежего воздуха.

Рич дал мне номер оператора, записанный на сложенном листке бумаги, и я поднялся к себе одеться для улицы. До площадки у конца трамплина нужно было спуститься на пару миль. Обычно я пользовался здешним джипом и пошел посмотреть его на стоянке. На другой стороне долины я увидел не меньше двухсот машин, стоящих недалеко от этой площадки.