– Ну, - выждав, пока Агрба прожует, обратился к нему Скорик.

– Сперва Проценко велел помалкивать, - вытерев рот и толстые пальцы платком, начал Джума.
– Сегодня повернулось так, что от тебя скрывать нельзя, - и он рассказал о приезде майора милиции Чеслава Ендрыха, о кольцах с феонитом вместо бриллиантов, о чемоданчике с конфетной коробкой, бирок, привезенных из Баку. Чемоданчик этот Джуме удалось найти.

– Бирки привезены сюда, чтоб нацепить на кольца, которые где-то у нас? По логике так получается, - перебил Скорик.
– Но у нас нет ведь ювелирной фабрики, красть кольца и феониты неоткуда.

– Это ерунда. Феонит поставляют на рынок наши туристы из Индии или из Турции, черт его знает.

– Из Индии идет цирконий, - вставила Катя.

– Это тоже не суть важно, - сказал Джума.
– Важно вот что: сегодня позвонил Чеслав Ендрых. Таксист, сбывавший кольца, держит машину в гараже частной автомастерской некоего Тадеуша Бронича. Плут, делец, вертится в преступном мире, хотя нигде не замарался, но на учете полиции давно. Занимается коммерцией, а скорее - контрабандой. Как показал таксист при очередном допросе, сейчас этот Бронич укатил в Турцию. Понятно, через нашу территорию. Теперь слушай главное: полиция устроила великий шмон в гараже Бронича: три бокса под одной крышей. Повод придумали: угнано несколько машин, не раскурочены ли они на запчасти и не попали ли в таком виде в мастерскую Бронича. При обыске среди разных бутылок на стеллажах нашли нашу поллитровку от "столичной" с какой-то прозрачной жидкостью. На поллитровке довольно свежая белая наклейка поверх этикетки и на ней по-русски написано "поликаувиль", - Агрба умолк, взглянул на Скорика, ожидая реакции.

– Лак Кубраковой?
– ошеломленно спросил Скорик.

– Он самый. Ты угадал, - усмехнулся Джума.
– Но и это еще не все. Когда приезжал, сказал, что их ювелиры подтвердили: кольца из золота, выбита 583 проба. Но позавчера повторили анализ, и нашелся один ушлый ювелир, он предложил, если полиции не жалко, распилить одно кольцо поперек. Получив добро, распилил, накапал на торец ляписом, еще чем-то, и оказалось, что это такое же золото, как я грузинская царица Тамара. Ювелир ахал: кольца сделаны мастером экстра класса. А сделаны из бериллиевой кислоты, покрыты каким-то бесцветным неизвестным лаком, очень прочным, стойким. С таким, как сказал ювелир, столкнулся впервые, ничто это покрытие не берет, - Джума налил себе еще водки, положил на ломоть хлеба кусок ветчины, и жуя сказал: - На вопрос Чеслава, что это за жидкость в бутылке, таксист ответил: "Не знаю. Это Тадек привез и все похвалялся, что она дороже золота".

Скорик молчал. Катя искоса следила за его лицом. Дожевав бутерброд, Агрба встал.

– Значит кольца покрывали поликаувилем, чтоб невозможно было установить, что они из медяшки, а не из золота?

– Выходит, так, - кивнул Агрба.

– Но как к ним в руки мог попасть лак?!
– воскликнул Скорик.

– Это нам с тобой расчухивать, - Джума заталкивал в карман пачку сигарет и зажигалку.

– Чаю, Джума, - предложила Катя.

– Нет, спасибо, побегу, дома ждут, жена не управляется с моими разбойниками. Они только меня слушают.

Скорик понял, что дело Назаркевича набирает новый удельный вес, смещается в иную плотную среду, в которой можно крепко увязнуть. Таковы были первые его ощущения после сообщения Агрбы. Но поразмыслив, увидел в этом и некий добрый знак: Назаркевич связан с этим поликаувилем напрямую хотя бы только по месту действия - лаборатория, где работал и где этот поликаувиль создан. Это в связи с кольцами ставило версию на две крепкие ноги...

"Ладно, сейчас увидим", - подумал он, входя в здание СИЗО.

Назаркевич похудел, был небрит, спокоен, и только в глазах его Скорик уловил злобный огонек, едва Назаркевич уселся напротив.

– Сергей Матвеевич, хочу поговорить с вами о поликаувиле, - начал Скорик.

– Темы разговора - ваша прерогатива, - Назаркевич напрягся.

– Обозначьте коротко характеристики поликаувиля.

– Бесцветен, термостоек, сверхпрочен, индифферентен к любой среде, к любым кислотам, сверхизолятор.

– Где возможно его применение?

– Он универсален. Может служить основой для многих соединений. Аналога в мире пока не существует.
– Назаркевич отвечал коротко, по деловому, словно его не занимала причина, по которой следователь вдруг проявил интерес к лаку.

– Вы имели отношение к его созданию?

– Самое прямое.

– Уточните, пожалуйста.

– Кубракова - теоретическое. Я - экспериментально-прикладное. Скажем так, чтоб вам хоть что-то понять, - кривая улыбка потянула его губы.

– Кто еще? И ваше мнение о них.

– Лаборантка Юзич. Недавно закончила химфак. Какая-то дальняя родственница директора института Яловского. В химии полный и безнадежный нуль.

– Она могла проявлять интерес к поликаувилю?

– Ее интерес - в джинсах, в основном мужских, снаружи и внутри.

– Кто еще?

– Бутрин. Инженер вакуумной установки. Ветеран войны, бывший авиаинженер. Протеже Кубраковой. Восемнадцать лет работает с Кубраковой. Еще Зацерковная. Младший научный сотрудник. Правая рука Кубраковой. Химик от Бога. Начинала во время войны на каком-то оборонном заводе. В апреле этого года умерла от инсульта.

– Живые, Бутрин и эта девица-лаборантка, знали о достоинствах поликаувиля, технологию его производства?

– Абсолютно исключено.

– А вы?

– Знал, но не все. Кубракова умела блюсти свои интересы.