Его вдохи становились все медленнее, глубже, выдохи - осторожнее. Когда его дыхание совпало с ритмом далекого сердца, он прислушался к своему собственному и оценил давление, которое кровь оказывала на сосуды. Акмед заставил ее течь медленнее, его пульс упал до уровня, необходимого только для поддержания жизни в его теле. Затем он прогнал все посторонние мысли, оставив в сознании лишь один цвет - красный. Перед его мысленным взором возникло одно-единственное видение - кровь.

"Кровь станет средством" - так говорилось в древнем пророчестве.

Дитя Крови, Брат всем, родня никому.

Акмед стоял совершенно неподвижно, не издавая ни единого звука. Затем он выпустил на свободу свой собственный пульс, принуждая его биться в унисон с далеким сердцем. Сначала ему удалось синхронизировать только одно биение из пяти, потом каждое второе, и вот наконец удары идеально совпали. Он ухватился за тихий шепот древней крови, помчался по ее течению и вскоре, цепляясь за едва различимый шелест, всем существом проник в ритм сердца своей жертвы.

Но в тот момент, когда след стал вырисовываться, когда его жертва была уже привязана к нему, появился еще один, диссонирующий ритм, моментально разрушивший гармонию слияния. Акмеда пронзила острая боль, он прижал руку к груди и невольно отшатнулся.

Он не сумел сдержать стона, услышал, как вскрикнула Рапсодия. В следующее мгновение он покатился вниз, ударяясь руками и ногами о замерзшие камни. Он изо всех сил пытался выйти из транса, время от времени ему удавалось выплыть на поверхность, но уже в следующую секунду он снова погружался во мрак. Акмед нашел два сердца, и сейчас они сражались внутри его собственного. Он задыхался. Из последних сил он сжал зубы, не желая сдаваться. Небо у него над головой поплыло, превратившись в призрачные синие круги, потом снова потемнело.

Неожиданно он почувствовал, как его окатила волна тепла. Ветер, щекотавший ноздри, приобрел сладкий аромат. Акмед открыл глаза и увидел среди синих кругов лицо Рапсодии.

–  Боги! Что случилось?
– Ее голос странно вибрировал.

Акмед сделал последнее усилие и, свернувшись в тугой клубок, замер на холодной земле. Затем несколько раз осторожно, очень медленно вдохнул, ледяной воздух обжег легкие. Краем сознания он заметил, что Рапсодия осталась рядом, но не прикасается к нему. "Она учится", - подумал он с удовлетворением.

Издав болезненный стон, он заставил себя подняться на четвереньки, выплюнул песок изо рта. Потом они молча сидели на обдуваемой ветром вершине холма, глядя на некогда прекрасный город. Солнце застыло в зените, тени превратились в крохотные темные лужицы. Наконец Акмед пошевелился. Сделав глубокий вдох, он с трудом встал на ноги, отмахнувшись от протянутой руки Рапсодии, собиравшейся ему помочь.

–  Что случилось?
– совершенно спокойно спросила она.

Акмед старательно отряхнул песок с одежды и надел вуаль, не сводя при этом глаз с Ярима, раскинувшегося внизу.

–  Их там двое, - ответил он.

–  Еще один ребенок?

–  Еще одно сердце, - поправил Акмед.
– Тоже порождение демона.

Рапсодия подошла к лошадям и, открыв одну из сумок, вытащила блокнот в промасленной ткани, который прихватила с собой.

–  Ронвин говорила, что в Яриме живет только один.
– Она вновь перелистала страницы.
– Вот... один в Сорболде - гладиатор. Два в Хинтервольде, один в Яриме, один в восточной провинции Неприсоединившихся государств, один в Бетани, один в Наварне, один в Зафиеле, один в Тириане и еще не родившийся ребенок в полях, принадлежащих лиринам, к югу от Тириана. Ты уверен, что второе сердце - тоже ребенок?

–  Нет, разумеется, не уверен, - резко ответил Акмед и принялся вытряхивать оставшийся песок из волос и плаща.
– Вполне может быть, что это не ребенок. Но где-то здесь есть еще одно существо с грязной кровью.

–  А вдруг это сам ф'дор?
– закутавшись поплотнее в плащ, предположила Рапсодия.

2

Келтар'сид, граница Сорболда, к юго-востоку от Сепульварты

Только внутри экипажа, где царили прохлада и полумрак, можно было найти спасение от невыносимой жары. И все же он с нетерпением ждал возможности выбраться наружу, почувствовать наконец, что колеса остановились и пора уже выйти на свет, под обжигающее солнце сорболдской пустыни, где сама земля хранила огненное тепло солнца даже в начале зимы.

Судя по всему, он скоро будет на месте.

Он потянулся в старом теле, которое сейчас занимал, сосуде, служившем ему пристанищем вот уже несколько десятилетий, и почувствовал слабость, вот они дряхлость и немощность.

Ничего, ждать осталось недолго.

Скоро он поменяет тело, возьмет себе новое, более молодое. Правда, на то, чтобы к нему привыкнуть, уйдет некоторое время; впрочем, так было всегда, и он отчетливо помнил все стадии перехода, хотя и не совершал его уже много лет. От одной только мысли о том, что его ждет, изуродованные артритом руки задрожали от возбуждения.