Бывший гладиатор покачал головой, тонкий солнечный луч упал на его светлые волосы, вспыхнувшие золотым огнем.

–  Нет. Осталось лишь отрывочное воспоминание - я и сам не знаю, истинно ли оно.

Она подошла к кровати и села рядом, Константин не отодвинулся и не напрягся - значит, он больше не испытывал к ней неприязни.

–  И что же ты помнишь? Не отвечай, если не хочешь.

Константин пропустил ожерелье сквозь пальцы, и оно засияло в солнечном свете.

–  Лицо женщины, в глазах которой любовь, и этот подарок.

Рапсодия почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она с сочувствием погладила его по плечу, но Константин резко отшатнулся от нее. Рапсодия смутилась.

–  Мне очень жаль, - пробормотала она.
– Я не хотела тебя расстраивать.
– Она встала и вновь направилась к двери.

–  Рапсодия, подожди.
– Константин подошел к ней, но остановился в нескольких шагах. Она опустила глаза, ей совсем не хотелось его волновать. Ты меня не обидела. Я просто не хочу причинять тебе боль и пугать.

Рапсодия встретила его взгляд. Голубые глаза Константина блестели, но выражение жестокости, которое она видела в Сорболде, исчезло. Возможно, даже та маленькая часть демонической крови, которую он потерял, сделала его более человечным.

–  Константин, в том, что произошло в Сорболде, полностью виновата я. Мой план был глупым, а твоя реакция вполне естественной. Я прошу у тебя прощения и надеюсь, что теперь ты понимаешь - я хотела тебе помочь.

Константин кивнул.

–  Я заметил, что у тебя часто возникает такое желание.
– В его голосе появилась глубина, делавшая его старше.
– Наверное, мне именно поэтому так трудно находиться в одной комнате с тобой.

–  Если мое присутствие тебе раздражает, я постараюсь...

–  Нет, не так, - перебил он Рапсодию.
– Скорее, сбивает с толку.
– Он стал смотреть в окно, и по мере того, как розовел закат, его голос становился тише.
– Вероятно, все дело в том, что мне не приходилось встречать таких благородных людей. Я не знаю, как себя вести в их присутствии.

Рапсодия рассмеялась.

–  В мире найдется немало людей, которые посчитают твои слова обо мне ужасно смешными. И у тебя совсем неплохо получается.

–  Это борьба, - сказал он. Казалось, легкость, с которой он говорит о самых сокровенных вещах, удивила его самого.
– Ожерелье не единственная вещь, которая мне нужна.
– Он отвел глаза, и на его щеках заиграл свет заходящего солнца.

У Рапсодии перехватило дыхание, ее бросило в жар. Рука невольно потянулась к горлу. И легла на медальон, который она никогда не снимала. Тут ей в голову пришла новая мысль, и она, расстегнув замочек, сняла медальон с шеи. Когда Константин набрался мужества и поднял взгляд, она показала ему медальон.

–  Похоже, у нас есть нечто общее, - тихо проговорила она.
– Это все, что у меня осталось от матери.
– Ее глаза наполнились слезами.

–  Она тебе снится?

Рапсодия отвернулась.

–  Больше нет, - печально ответила она.
– Раньше она часто приходила ко мне во сне, но теперь - никогда. Я не могу увидеть ее лицо.

–  А мне каждый день снится мать. Но я не знаю, такой ли она была на самом деле.

–  И какой она тебе снится?

–  Доброй. Наверное, это доказывает, что это лишь сон и мои мечты.
– Он вновь уселся на свою кровать.

–  Почему?

Гладиатор посмотрел на нее и иронически улыбнулся.

–  Очевидно, ты не веришь, что черты характера передаются по наследству.

Рапсодия подошла немного ближе, чтобы заглянуть ему в лицо.

–  Ты хочешь сказать, что ты злой?
– Смех гладиатора застал ее врасплох, и Рапсодия подскочила на месте. Дождавшись, когда Константин перестанет смеяться, она серьезно посмотрела на него.
– Я не шутила.

Улыбка исчезла с лица Константина.

–  Даже тебе должно быть понятно, что нас с добротой забыли представить друг другу.
– Он отвернулся.
– Я видел ее издалека, и всего лишь один раз.

Рапсодия посмотрела на свои руки.

–  Возможно, доброта и ты совсем не такие плохие друзья, как тебе кажется.
– Рапсодия почувствовала его вопросительный взгляд и попыталась не покраснеть, но ее постигла неудача, - кровь прилила к щекам. Она смутилась и уселась на стул.

–  Будь добра объяснить, о чем это ты говоришь?

–  Ты мог причинить мне боль в ту ночь, если бы захотел, - сказала она, глядя на его мозолистые пальцы.
– Я знаю, что на тебя подействовал мой страх, я видела жестокий блеск в твоих глазах. Но, несмотря на мир, в котором ты вырос, в тебе осталась способность к состраданию, пусть и в зачаточном виде.