Грунтор с изумлением посмотрел на Акмеда.

–  И что это случимши?
– ухмыльнулся он.

Акмед скрестил руки на груди.

–  Когда я просил тебя присмотреть за троном, я не имел в виду, что ты будешь греть его своей толстой задницей, пока кое-кто распродает у тебя под носом королевство.

Грунтор, стоявший навытяжку, и вовсе застыл как изваяние. Мышцы его могучих рук начали дрожать от гнева, а лицо исказилось от гнева. Акмед небрежно махнул рукой:

–  Вольно, сержант. Предпочитаю поносить тебя в качестве своего друга, а не Верховного главнокомандующего.

Грунтор встал по стойке "вольно", лицо превратилось в маску, и лишь глаза пылали гневом.

–  Ну, в чем дело, сэр?
– стараясь сохранить спокойствие, спросил великан.

–  Вот это оружие я нашел около трупов солдат из Сорболда, - ответил Акмед, пнув кончиком сапога груду принесенного им оружия.
– К счастью, они редкие болваны - в Сорболде не могут разглядеть даже очевидные недостатки клинков. Они плохо сбалансированы. Но они воевали нашим оружием. Ты знаешь, как оно к ним попало?

–  Нет, сэр, - мрачно буркнул Грунтор.

Некоторое время Акмед продолжал смотреть на великана, а потом повернулся к нему спиной. Наступило время давнего ритуала.

–  Могу я говорить откровенно?
– спросил Грунтор.

–  Разрешаю.

–  Я прошу отставки.

–  Отказано.

–  Могу я говорить откровенно?

–  Разрешаю.

Он слушал и ждал, все еще стоя спиной, ослабления жесткой военной дисциплины, глубокого вздоха, который требовался Грунтору, чтобы из мира верного солдата перейти в мир разъяренного друга, - мощного порыва воздуха, устремлявшегося к огромному плоскому носу Грунтора.

Сержант закинул голову и взревел во всю мощь своих могучих легких. Чудовищное эхо огромного зала ответило ему так, что задрожали мраморные колонны.

Через мгновение за спиной у Акмеда послышался треск рвущегося ковра и хруст ломающихся гвоздей. Один из древних тронов намерьенских королей, высеченный из цельного куска мрамора, весящий не меньше, чем трое мужчин в полном вооружении, перелетел через голову короля фирболгов, упал на полированный каменный пол и остался лежать на боку. В Большом зале воцарилась тишина.

Акмед повернулся к Грунтору:

–  Ну, стало легче?

Сержант вытирал серо-зеленый лоб.

–  Да, сэр, немного.

–  Хорошо. А теперь расскажи, что ты думаешь по этому поводу.

–  Когда Ой узнает, кто обманул его доверие, Ой воткнет все это оружие им в глаза, а потом зажарит с полынью и будет подавать солдатам на праздник вместе с картофелем и яблочным соусом.

–  Рапсодия считает, что по случаю праздника нужно съедать на ужин друзей. Еще какие-нибудь мысли у тебя есть?

Огромный болг кивнул:

–  Кто-то из третьей смены, именно тогда уничтожают брак.

–  Весьма возможно. Но в третьей смене две тысячи человек, у нас уйдет слишком много времени, чтобы узнать, кто из них предатель. Согласен?

–  Согласен. И все равно мы должны их найтить.

–  Верно, но главное другое. За несколько месяцев моего отсутствия наше самое секретное оружие попало в руки армии соседей. Если Сорболд выступит против Илорка, их знание наших возможностей даст им известное преимущество. Необходимо придумать быстрый ответ.

Грунтор кивнул.

–  Ой все еще может говорить свободно?

Акмед бросил взгляд на валявшийся на боку трон Гвиллиама.

–  Да.

–  Тогда Ой скажет, что нужно готовиться.

–  Подробности.

Грунтор принялся расхаживать по залу, чтобы сосредоточиться.

–  Если мы собираемся воевать, тянуть нельзя. Призвать всех, кто может держать в руках оружие. Временно закрыть школы и начать готовить детей: они должны научиться носить воду, делать бинты для перевязок, еду. Собрать все деревни, все поселения, мужчин, женщин, детей.
– Он остановился и посмотрел в глаза Акмеда.
– Герцогине не понравится.

–  Тебя это тревожит?

–  Нисколечко, сэр.

–  Хорошо. Что еще?

–  Кузницу на трехсменную работу. Выставить вокруг патрули, вести тщательный учет даже брака. Прекратить производство редкого оружия - только метательные снаряды дальнего действия и все для катапульт. Перейти на круглосуточную добычу угля. Вскипятить море смолы. Скинуть с себя обличье "человека" и вновь стать чудовищами. Если мы намерены сражаться, то пусть уж они нас запомнят на века. Ой хочет, чтобы его имя поминали в скорбных песнях по всему Авондерру.