У окна было холодно. Так что Карана устроилась на груде ковров, завернувшись в одеяло. Она смотрела сквозь пузыристое стекло. Окно выходило на северо-запад, и луна должна была появиться в нем немного позже, перед тем как скрыться за высокой неровной грядой гор на западе.

–  Я готов, - сказал Рульк.

–  Я тоже.

Карана сидела тихо, поджидая, пока он начнет. Погас свет, в комнате стало темно, на стенах и потолке образовались призрачные паутинки, превратившиеся в световые сети. Она прикрыла глаза.

Но прежде чем девушка смогла качать, в окно влетел какой-то тряпичный узел.

–  Карана!
– закричал Лиан.

Она взглянула на его измученное лицо, боль пронзила ее тело, сердце затрепетало, как бабочка на булавке. Каране хотелось умереть от стыда: ведь Лиан увидит ее в момент предательства. Какое мучительное усилие над собой она сделала, отсылая его прочь! Когда с этим было покончено, она разрыдалась.

Рульк обнаружил световые сети, стены Непреодолимой Преграды, до появления Лиана, но сейчас он со вздохом позволил им погаснуть.

–  Не работает, - сказал он вслух.
– Возможно, она не в состоянии помочь мне. Вот в чем проблема с чувствительниками. Ну что же, лучше выяснить теперь, чем потом.

Знаком приказав гаршардам удалиться из комнаты, Рульк соскочил с машины и уселся рядом с Караной.

–  Поговори со мной.

У Караны опухли от слез глаза.

–  Ты его видел?
– причитала она.
– Какой у него презрительный вид! Какое отвращение я ему, должно быть, внушаю!

Рульк обнял девушку за плечи.

–  Я видел, что он страдает; что он ужасно боится за тебя.

–  Я ненавижу себя, - сказала Карана.
– Я хочу домой.

–  Не будь ребенком, - проговорил Рульк.
– Ненавидь меня, если ты должна кого-нибудь ненавидеть. Я знаю, какие чувства вы питаете друг к другу. Я следил за вами, когда вы были вместе, помнишь?

–  Я действительно тебя ненавижу!
– заорала она, отталкивая Рулька.
– Ты самый порочный и мерзкий представитель всех трех миров. Ты говоришь все это лишь для того, чтобы заставить меня сделать то, что тебе нужно.

–  Да, ты права, - ответил он и засмеялся.
– Что ж, у меня есть предложение. Уходи! Я освобождаю тебя от долга передо мной. Уходи из Каркарона, прямо сейчас.

Это предложение было настолько неожиданным, что Карана даже не испытала искушения его принять.

–  Зачем ты меня дразнишь?
– холодно осведомилась она.
– Я знаю, что ты никогда меня не отпустишь.

–  Если ты не захочешь выполнить то, что мы собираемся сделать, у нас ничего не получится. Если мы не будем доверять друг другу, нам никогда не найти Путь. Я лучше поищу другого чувствительника, даже если мне потребуется на это много лет.

Карана встала.

–  Ты Великий Предатель, проклятие двух миров. Я никогда не смогу доверять тебе.

–  Конечно. Но ты доверяешь?!

Она снова села:

–  Это удивительно, но я тебе верю.

–  Тогда уходи. Твой долг прощен.
– Карана даже шевельнулась:

–  Ты не можешь его простить! Я дала тебе свое обещание в обмен на свободу Лиана. Я не могу нарушить своего слова.

Рульк улыбнулся, но девушка почувствовала облегчение.

–  Ты знал это все время, не так ли!
– резко произнесла она, поняв, что ею ловко манипулируют.

–  Я знаю твой характер. Но, с другой стороны, ты вольна делать, что хочешь. Ну что, начнем?

–  Да, чем скорее мы с этим покончим, тем лучше.

–  Установи со мной контакт.

Карана позволила Рульку проникнуть в заблокированный участок сознания, которым последний раз пользовалась у Нарна, более чем год назад. Затем она инстинктивно отпрянула, оробев, как девственница: она ожидала, что испытает ужас или отвращение. Но ничего подобного не произошло: прикосновение Рулька к ее сознанию было очень деликатным.

Это удивило Карану. Он был слишком умен для нее, этот Великий Предатель. Она позволила ему продолжать, и через контакт почувствовала его стремление идти к цели; жажду доминировать и обладать; желание сокрушить врагов и никогда не сдаваться. Кароны были правителями Аркана, но в то же время и пленниками, окруженными многочисленными аркимами; кароны были неспособны увеличить численность своего рода, и угроза вымирания нависла над ними. И тем не менее Карана не уловила даже малейшего намека на развращенность и порочность сознания Рулька, то, чего она больше всего боялась и что было ей столь омерзительно во время мысленного контакта с Эммантом.