Человек, захвативший Карану, подвел ее к помосту и остановился, все еще не выпуская ее руки. Ожидание было тягостным.

В комнату вбежал хлюн-гонец в развевающейся одежде и, едва успев затормозить на влажном полу, вскочил на помост. Гонец разразился пламенной речью, в которой Карана несколько раз уловила имя Мендарка.

Оба старейшины поднялись с кедровых стульев, лица их посерьезнели. Теперь вокруг них собрались все хлюны, и в хоре голосов Карана не могла вообще ничего разобрать. Наконец гонца отпустили, снабдив инструкциями, старейшины снова уселись, мужчина кивнул женщине, и та махнула рукой в сторону Караны.

Карану подвели к старейшинам, но тут опять появился гонец.

Хлюны говорили на том же языке, что и весь Мельдорин, но так быстро и с таким странным акцентом, что их было трудно понять. Однако Карана все же сумела разобрать, что Туркад пал и что хлюны опасаются, как бы Иггур не поджег портовый город, чтобы выкурить своих врагов, которые могут там скрываться.

Это было для хлюнов самое страшное. Они давно жили на многоуровневых причалах старого Туркада, и сотрудничество с соседним Туркадом устраивало и их, и Туркад. Однако никогда прежде город не захватывали, и теперь хлюны не знали, чего ожидать.

Карана между тем осматривала комнату. Потолок поддерживали огромные балки из "железного дерева" - очень твердой и прочной породы дерева. Оно было так отполировано, что при свете ламп казалось бесценным черным деревом. Потолок и стены были обшиты панелями из красно-коричневого кедра - до отметки прилива. Ниже панели были из бледно-коричневой древесины, густо покрытой лаком, предохраняющим ее от гниения.

Теперь только она увидела, что среди хлюнов находились какие-то другие люди. Они были помельче - с нее ростом. У них была более бледная кожа и более приятные черты лица, чем у хлюнов. Вероятно, это была раса рабочих: они все время выбегали и вбегали в комнату, принося еду и напитки, передавали донесения, передвигали мебель и занимались уборкой. И мужчины, и женщины были одеты одинаково - кусок коричневой материи прикрывал их от бедер до колен.

Уловив слова "рыжие волосы", Карана поняла, что пришла ее очередь. Последовала длительная дискуссия, не ее ли ищет Иггур. Старейшины внимательно ее осмотрели - особенно ее черные волосы - и даже пропустили несколько прядей между пальцами, на которых осталась краска. Это вызвало новые разговоры, затем женщина сделала знак, и с Караны сняли одеяло. Девушка стояла перед ними нагая, покраснев от унижения. Очевидно, осмотр их удовлетворил, и ее отозвали в сторону, между тем как старейшины затеяли долгий спор.

–  Что случилось с Шандом?
– перебила их Карана. Старейшины не обратили на нее ни малейшего внимания.

Они продолжали яростно спорить. Каране было все равно, от холода ее охватила апатия. Ее одеяло исчезло. Она присела на корточки, пытаясь прикрыть наготу руками. Правда, никто не проявлял к ней интереса. Карана чувствовала, как к ней снова подкрадывается безумие. Она вспомнила, что сегодня первый день эндра. Вряд ли дела пойдут лучше, пока не минует хайт.

Она уже хотела улечься на пол, когда старейшины приняли какое-то решение. После того как они озвучили его, хлюн, приведший Карану сюда, схватил ее за руку и повел в соседнюю комнату, где представил группе рабочих.

–  Ты оставайся, - сказал он.
– Работай хорошо, и тельты будут тебя кормить.
– Нет работы, нет еды!
– Затем он ушел.

Каране захотелось расплакаться, такой униженной и покинутой она себя почувствовала. Работники, тельты, столпились вокруг, разглядывая ее при тусклом свете. Они не могли понять, кто она такая.

Внешне она походила на них, и волосы у нее были черные; однако глаза были зеленые, руки и ноги меньше и изящнее, а черты лица тоньше. Она была и похожа на них, и не похожа.

–  Где Шанд?
– прошептала Карана.

–  Чард!
– воскликнул молодой тельт с очень густыми бровями.
– Никакого чарда! Работа!

–  Не чард, - возразила она.
– Шанд!
– Но это имя, по-видимому, ничего им не говорило.

Один из них дотронулся до нее - у него тоже были теплые руки - и воскликнул:

–  Колодна!

Холодная! Она замерзала, ее тело сотрясалось от холода. Кто-то бросил ей кусок коричневой материи. Она обернула его вокруг бедер, как носили тельты, и теперь стала совсем неотличима от них. Правда, эта тряпка не согрела ее, к тому же от нее дурно пахло. Затем молодой тельт отвел ее в угол и жестами приказал работать. "Наверно, они считают, что я не понимаю их речь", - подумала Карана, поскольку они больше ничего ей не говорили.

На возвышении стоял бочонок с чем-то напоминавшим небольшие медузы, правда, их тельца были более упругие, чем те, что ей доводилось видеть. Они были голубовато-зеленого цвета, со щупальцами, на которых Карана разглядела едва различимые алые пятнышки.

Ее работа заключалась в том, чтобы, вытащив медузу из бочонка, отрезать щупальца и отложить их в сторону, выпотрошить тушку и начинить ее ароматными травами, затем уложить заготовки в меньший бочонок слоями, посыпая каждый слой солью и прокладывая какими-то листьями, жесткими, с пряным запахом. Наконец бочонок заливался чистой водой, которую приносили откуда-то в специальных сосудах, и закрывался крышкой, которую заколачивали гвоздями. Это была самая легкая часть работы.