Несмотря на серьезность и в какой-то степени трагичность повествования, Таира едва удержалась, чтобы не фыркнуть. Она заслонила рот ладошкой и шепнула стоявшему сзади Скюзу:

– Трехстоялый - это что, стоящий на трех ногах?

Рассказчик то ли услышал, то ли догадался о смысле ее вопроса:

– Когда наши караваны останавливаются, то согнать их с места могут только солнцезаконники, получившие недоброе предзнаменование, или стражи по доносу. А вот стоялых караванников никто не смеет поторопить. Трехстоялый - это самый вельможный из всех, он имеет право стоять на одном месте три раза по тому сроку, который потребен женщине, чтобы выносить ребенка от зачатия до рождения. Три преджизни.

– Впервые встречаю такую меру времени, - задумчиво проговорила мона Сэниа.
– Похоже, что к человеческой жизни у вас когда-то относились с уважением.

– Отголоски старого, доброго матриархата, - предположила Таира.

– Жизнь человека уважают у нас и сейчас, - возразил Лронг, - и недешево ценили тогда, когда молодой князь (он сначала рьяно, как и следовало ожидать от проклятого анделисами, взялся за дело) начал строить, разглаживать дорогу, переправлять в весенний край несметные запасы еды. Но через пять-шесть преджизней стало ясно, что он строит не только дома и мосты, целые сонмы смердов, оторванных от своих караванов, были согнаны на восход...

– Прости, уважаемый, - как бы мимоходом спросил Сорк, - а не покажешь ли, где это восход?

– Это знает каждый ребенок, - нетерпеливо отмахнулся Лронг, никак не выказывая удивления перед таким наивным вопросом.
– Мы все идем на восход а иначе куда же?

И он своей огромной рукой твердо указал на запад.

– А!
– только и сказал Сорк, похоже, у него на этот счет зародилась какая-то мысль.

– Да, так вот. Оказалось, что в весеннем краю строятся диковинные дворцы, с воздушными мостками, висячими садами, бесчисленными башенками и воротцами... Сказочные чертоги, в которых невозможно жить - заблудишься. Но ничего, молодой властитель имеет право на такую блажь, хотя, видит солнце, слишком много хлопот для будущей столицы, ведь и ей положен предел в пятистояние. Но еще дальше на восход князь велел насыпать громадную гору - в основе лежал природный холм, который он приказал поднять в высоту и придать ему вид громадной невиданной твари наподобие лягушки болотной, обратившей свою морду на солнце. Князь собственноручно начертал план сооружения на высушенной коже молодого гуки-куки, с тем, чтобы на голове этого земляного гада, словно корона, поднялся маленький пятибашенный замок.

– Твой принц - романтичный юноша, - заметила Таира.
– Сколько ему было, когда он взошел на престол?

– Шестьнавосемь преджизней, - отвечал Лронг, не подозревая, что вызовет всеобщее недоумение столь диковинным числительным.

Таира через плечо оглянулась на Скюза - юноша, уже привыкший к загадкам чужих миров, сориентировался на ходу и незаметно показал ей восемь пальцев, а затем еще шесть. Она сердито насупилась - о шайтаний хвост, неужели сама не могла додуматься, что тихриане, у которых всего четыре пальца, не смогут считать на десятки!

– Молодец, - шепнула она своему спутнику, - возьми с полки пирожок.

Теперь недоумевать пришлось Скюзу, но девушка не снизошла до разъяснения смысла любимых прабабушкиных поговорок.

– Мой рассказ подходит к концу, - со вздохом продолжил Травяной Рыцарь. За все добрые деяния народ моей дороги вознес молодого правителя до небес, дивясь его мудрости и благостному вдохновению. И за всем этим как-то прошло мимо всех, что мало-помалу ласковый и приветливый юноша принялся уничтожать все семейства, хоть как-то причастные к его похищению, от мала до велика. Не только знатные караванники, заподозренные в соучастии, - лекари и стража, челядь и даже уличные ворожеи, нечаянно оказавшиеся в тот день у княжеского дворца, все друг за другом представали перед княжеским судом то за путешествие без фирмана супротив солнца, то за оставление поста, то за недонесение о воровстве, то за несбывшееся предсказание... Ты говорила о ценности жизни, о мудрая моя повелительница, - да, никого из них не раздвоили, кроме моего старшего брата, но сослали на весенние поля, где приходится работать по колено в талой воде и под палящим солнцем, которое за одну преджизнь успевает превратить кожу в сплошной бородавчатый нарост... Углубившись в учение, я ни о чем таком не слышал, пока до меня не дошла весть, что отец собирается на княжий суд. Нет, его ни в чем не обвиняли - он сам обратился за справедливостью. Оказалось, что, когда наш караван перешел на новое стояние, нам предоставили не восемь, а только четыре поля на кормление, затем - два, а потом ни одного. Отец продавал накопленное поколениями добро, чтобы удержать своих людей от разбоя, но долго так продолжаться не могло. Он отправился к Полуденному Князю, но вместо зала Правосудия его привели в длинный пустой коридор. На противоположном его конце виднелась пища, а в пей, освещенная яркими четырехсвечниками, - клетка с детенышем гуки-куки. Некоторое время отец терпеливо ждал, как вдруг зверек отчаянно заверещал, и тогда стало видно, что сверху в клетку опускаются длинные сверкающие лезвия...

Таира невольно вскрикнула.

– Может, не надо?..
– тихонько проговорил Скюз.

– Продолжай, - холодно велела принцесса.
– А ты, девочка, можешь удалиться.

Таира вздернула подбородок и не тронулась с места.

– Мой отец бросился вперед, - продолжал Лронг, - но орудия чьей-то злой воли продолжали делать свое дело. Когда он добежал и хотел уже было взломать решетку, несчастный детеныш был уже мертв. И тут откуда-то сверху раздался голос: "Что же ты не поторопился, рыцарь Рахихорд? Что же ты не поторопился?.."

– Голос?
– переспросила девушка.
– А может, это был вовсе и не князь?

Великан только печально усмехнулся:

– Мой отец, не выносивший жестокости и понявший, что княжеского правосудия он не добьется, бросился из дворца, вскочил на своего рогата и помчался назад, в тот город, где он оставил свой караван. Тут его и схватили - за то, что ехал по Великой Дороге, оборотясь спиной к солнцу без специального на то фирмана. А старший мой брат, даже не ради мести, а из справедливости, как он ее понимал, с небольшим отрядом напал на княжеский монетный амбар, выгреб оттуда все сокровища и, не взяв себе ни мелкой белой жемчужинки, все раздал своим людям... Которые и выдали его, как только кончились деньги. Так что и отец, и брат добились-таки княжьего правосудия... и получили его сполна.

Наступила очень долгая тишина.

– Я не привык к таким длинным речам, - проговорил наконец Лронг внезапно осевшим голосом.
– С твоего разрешения, я хотел бы удалиться. Невозможный Огонь погас, и мне нужно обойти немало домов, чтобы в них не осталось никого, брошенного без еды, воды и анделахаллы.

– А кроме тебя это некому сделать?
– сухо спросила принцесса.

– Послушников Травяного Приюта всегда мало, - устало проговорил великан, подымаясь на ноги.

– Но тебе ведь теперь незачем соблюдать свой обет, - возразила она.