Ронина охватило вдруг странное чувство. Так, наверное, чувствует себя ребенок, оказавшийся в комнате, где все для него слишком большое. В глухой тишине ощущалось какое-то напряжение. Было жарко, и Ронин расстегнул ворот рубашки. Ему казалось, что он задыхается. Почему-то он вспомнил свою сестру. Жаль, что ее здесь нет. Она была совсем юной, еще неоформившейся девчонкой. Он ее очень любил. Она приходила к нему, когда ей было грустно и одиноко. Или когда она с кем-нибудь подерется... И он утешал ее, как мог. Она смеялась, обнимая его за талию, и ее радость передавалась ему. Она знала, как сделать так, чтобы он улыбался. Где она? Почему ее нет сейчас рядом? Почему здесь столько людей, что случилось? Кто-то сказал: "Бесполезно. Они все закончили". Кто-то склонился над ним. Что происходит? Ему сказали: "Твоя сестра умерла. Ты понимаешь? Она умерла". Ронин заплакал. Его ударили по лицу. Кто-то сказал: "Он еще маленький". Его снова ударили по лицу. Еще раз и еще. Пока он не перестал плакать.

– ...в этой комнате, - услышал он окончание фразы.

Комната оказалась совсем-совсем крошечной. Ее освещали лишь точки зеленого цвета, мерцающие переливами самоцветов. Ронин протер кулаками глаза.

– Сюда мало кто заходил, в эту комнату, - продолжал Саламандра.
– И мало кто знает о ней.

Восс сидел перед каким-то широким и низким металлическим ящиком, из крышки которого выдавался овальный цилиндр длиной примерно в метр. Руки чондрина скользили по сложной панели управления, переключая кнопки.

– Ты идешь?

Саламандра встал у Восса за спиной и положил руку в перстнях ему на плечо.

– Ты все-таки молодец, что решил задержаться, - сказал он, обращаясь к Ронину.

Он повернулся, и глазки ящерки у него на шее сверкнули черным, отразив зеленые блики. Сама ящерка при таком освещении казалась темной и тусклой, как мутная пленка на затхлой, стоячей воде.

– Так он в своем уме, этот колдун, или нет? Или ты сам еще толком не понял?

Сенсей поднял руку. На фоне черных одежд ладонь его смотрелась мертвенно-бледной. В тусклом мерцании странных точек даже алый кушак Саламандры казался черным.

– Это линзы. Мы не знаем, как они работают и для чего они вообще предназначены. Но сейчас ты увидишь такое, что мало кто видел. Смотри. Смотри наверх.

Он стиснул плечо Восса.

Сначала Ронину показалось, что это раскрылся потолок. В темноте засветился какой-то мутный овал, вращающийся над головой. Но потом Ронин понял, что это всего лишь проекция луча, исходящего из цилиндра линз.

Под потолком замелькали перламутрово-серые и нежно-сиреневые пятна. И вдруг беспорядочный их рисунок принял отчетливые очертания. Ронин застыл в изумлении. "Быть такого не может, - мелькнула мысль.
– Так не бывает".

Над ним клубились пунцовые тучи, окутанные серебристой дымкой. Через мгновение картинка исчезла, и вместо туч возник свет - холодный, рассеянный. Казалось, он изливается из бесконечности.

– Да, - сказал Саламандра несколько, может быть, патетично.
– Мы видим небо над нашей планетой. Это, Ронин, не что иное, как внешняя оболочка мира.

Пятна света поплыли куда-то в сторону - это линзы сменили фокусировку. Свет, уходящий из поля зрения, становился все тоньше, прозрачнее и яснее.

– А теперь посмотри на поверхность нашей планеты.

Ослепительная белизна. Ужасающая замороженная пустота. Пелена снега и льда, по которой скользят продувные ветра, покрывала замерзшие горы. Кругом только лед, снег и камни. И кроме этого - ничего. Потому что никто там не выживет... просто не сможет выжить...

– Вот он, наш мир, - продолжал нараспев Саламандра.
– Мир, разрушенный Древними. Опустошенный без всякой надежды на возрождение. Пустой, умирающий и никчемный. Ты видишь то, что находится прямо над нами, Ронин. Вот почему мы сидим под землей, на глубине в три километра. Выйти наверх означает погибнуть. Там нет ни еды, ни тепла, ни крова. Там нет никого.

– И так вот везде?
– спросил Ронин.
– Колдун говорил о земле, где почва коричневая, а растения на ней зеленые.

Саламандра еще сильней сжал плечо Восса. Перстни на пальцах его сверкнули. Картинка над ними сдвинулась, переместилась. Но везде было одно и то же: только снег и лед.

– Диапазон линз ограничен. Однако для нас это более чем достаточно. То, что ты видишь сейчас, находится на расстоянии в пятьдесят километров от нас. А теперь...
– линза опять поменяла фокус, - сто пятьдесят километров.
– Новая смена фокуса.
– Более пятисот. И ничего не меняется, как ты видишь. В мире нет никого, кроме нас. Мы - последние. Остальные Фригольды давно погибли. С ними нет связи уже несколько веков. Колдун сумасшедший. Может быть, он помешался уже после того, как они им занялись... эти крутые ребята на что угодно способны. А может быть...

Ронин резко повернулся к нему:

– Что вам об этом известно?

Саламандра улыбнулся.

– Дорогой мой, я знаю лишь то, что ты сам счел нужным мне рассказать. Но я знаю и нашу доблестную службу безопасности. И их методы иногда... гм... плохо сказываются на здоровье. Все зависит от того, чего хочет Фрейдал.

– Но они не имеют права...

– Мальчик мой, власть - вот единственное право, - жестко оборвал его Саламандра, но тут же смягчился.
– Хотя все зависит от человека, в чем ты, наверное, сам уже убедился.