Шрифт:
– Что мне с ними делать? Не могу же я посадить их в саду.
– Я думаю, их можно прикрепить к флагштоку, как мы это сделали в Бародии.
– Мне кажется, это будет не очень-то благородным жестом теперь, когда бедняга умер.
Веселунг оглянулся, чтобы удостовериться, что в зале нет лишних ушей.
– Ты умеешь хранить тайны?
– спросил он многозначительно.
– Конечно, - сказала Гиацинта, сразу же решив, что она поделится секретом только с Лионелем.
– Тогда слушай.
Он рассказал ей о тайной вылазке в неприятельский лагерь в палатку короля Бародии, о письме короля Бародии. Он рассказал все, что он говорил и делал и что делали и говорили все остальные, и его мальчишеское удовольствие было столь явно и столь невинно, что даже посторонний проникся бы к нему искренней симпатией.
А Гиацинте он казался самым милым из отцов и самым замечательным из королей.
Но мало-помалу дошла очередь и до того, о чем говорил Лионель.
– А теперь, - попросил Веселунг, - расскажи, что вы все тут поделывали без меня?
Он ждал, гадая, понимает ли Гиацинта, что "все" означает, в основном, графиню.
Гиацинта подвинула кресло и села рядом с ним.
– Отец, - сказала она, погладив его по руке, - у меня действительно есть новости.
– Ничего о гра... ничего серьезного, я надеюсь?
– с тревогой проговорил Веселунг.
– Это довольно серьезно, но довольно мило. Отец, дорогой, ты не возражаешь, если я выйду замуж?
– Девочка моя, как же я могу возражать? Дай подумать, - ведь недавно ко мне обращались не то шесть, не то семь принцев. Я послал их пока совершать разные подвиги. Но, пожалуй, они уже должны были бы вернуться. Тебе о них ничего не известно?
– Нет, отец, - Гиацинта едва заметно улыбнулась.
– Ну, значит, им не повезло. Ничего страшного, дорогая, мы с легкостью раздобудем новых претендентов. На самом деле я совсем недавно об этом думал. Надо устроить небольшое состязание и сообщить о нем в соседние страны. Недостатка в кандидатах не будет. Интересно, этот семиголовый бык... Он, правда, староват, но на последнего принца его хватило. Мы могли бы...
– Мне не нужны никакие претенденты, - мягко возразила Гиацинта.
– Один уже есть.
– Моя дорогая, вот это действительно сюрприз! Расскажи все по порядку. Какой подвиг он совершил?
Гиацинта знала, что без этого вопроса не обойдется. В наше время ее бы спросили: "Какой у него годовой доход?" Должен же мужчина как-то продемонстрировать, чего он стоит.
– Пока никакого. Он только что приехал. Он был так добр ко мне, и я уверена, что тебе он тоже очень понравится.
– Хорошо, хорошо, мы для него что-нибудь придумаем. Может, все-таки этот семиголовый бык... Между прочим, кто он такой?
– Он приехал из Арабии, и его зовут...
– Удо, конечно.
– Отец, но это не Удо, это Лионель.
– Лионель? Кто бы это мог быть?
– с сомнением проговорил Веселунг.
– Он... он... Отец, вот он!
– Гиацинта подбежала к дверям.
– О, Лионель, ты как раз вовремя. Расскажи, пожалуйста, моему отцу, кто ты такой.
Лионель низко склонился перед королем.
– Прежде чем я вам все объясню, ваше величество, позвольте мне от всего сердца поздравить вас с вашей славной победой над Бародией. Из того немногого, что мне удалось узнать, я уже понял, что это самая замечательная из всех самых замечательных побед. Но, конечно, я был бы счастлив услышать все подробности из уст самого победителя. Правда ли, что вы, ваше величество, под покровом ночи проникли в палатку самого короля Бародии, вызвали его на смертельный бой и сразили?
В глазах юноши король увидел располагающую серьезность, и сразу становилось понятно, что он от души завидует такому славному приключению.
Веселунг находился в довольно затруднительном положении. Конечно, он мог бы выслать дочь из комнаты, сказав: "Оставь нас, дитя мое. Это мужское дело". Но Гиацинта сразу все поймет и потом наверняка сообщит этому Лионелю правду.
Получалось, что ничего другого не остается, как посвятить молодого человека в тайну. Для начала он громко откашлялся.
– Мы нарочно распустили этот слух. По причинам государственной важности, торжественно объявил он.
– Простите, ваше величество, я не имею намерения...
– Но раз уж я сказал так много, то придется рассказать и все остальное. Это произошло так...
И он еще раз поведал о своем ночном подвиге и о письме короля Бародии.
– Но, ваше величество, - воскликнул Лионель, - это же в сто раз интереснее! Я в жизни не слыхал о столь остроумном замысле и столь блестящем его осуществлении.