Лионель с признательностью склонил голову.

– Благодарю вас, ваше величество.

– В доблести вашей я не сомневаюсь. Мне требуется доказательство мудрости. В наши дни, как мне кажется, мудрость более всех других качеств необходима правителю. Прекрасным примером, - небрежно вставил он, - может послужить недавно окончившаяся война с Бародией, ход которой решила одна-единственная идея...

– Поистине гениальная идея, ваше величество.

– Хорошо, хорошо, - остановил его польщенный Веселунг.
– Так уж получилось... Но именно это я и имею в виду, когда говорю, что тонкий ум может оказаться куда более надежным оружием, чем храбрость. Чтобы завоевать руку моей дочери и полкоролевства, вам придется проявить почти сверхъестественный ум.

Он сделал паузу, в течение которой Лионель изо всех сил постарался придать выражение сверхъестественного коварства своему честному и открытому лицу.

– Вы получите и то и другое, - торжественно произнес Веселунг, - если вам удастся убедить принца Удо... вернуться в Арабию... одному!

Лионель, ожидавший самого худшего, даже задохнулся. Это было так просто, что казалось неловким принимать предложение. Для того чтобы убедить Удо сделать то, к чему он сам всей душой стремился, не требовалось ничего сверхъестественного. В какое-то мгновение он чуть было не поддался желанию так и объявить королю, но сдержался. В конце концов, если ему так хочется, пусть так и будет.

Веселунг, человек по природе простодушный, неверно расценил его колебания.

– Я понимаю, - заговорил он сочувственно и несколько виновато, - что поставил перед вами почти неразрешимую задачу и вы, естественно, обескуражены. Это неудивительно. Вы знаете его высочество гораздо лучше, чем я, но даже краткого знакомства с ним мне оказалось достаточно, чтобы убедиться, что он упорно отказывается понимать... ээ... намеки. Человек, который сумеет донести до него с должной долей такта и настойчивости, что Арабия нуждается в его немедленном присутствии - одного его, - должен обладать поистине змеиной мудростью.

Человек, обладающий змеиной мудростью, просто сказал:

– Ничего не остается, как попытаться.

Король радостно вскочил и тепло пожал ему руку.

– Думаете, получится?
– спросил он с надеждой.

– Если принц Удо завтра же не отправится в Арабию...

– Один, - быстро вставил Веселунг.

– Один, значит, я не справился с заданием и недостоин руки вашей дочери!

– Дорогая, - сказал король Гиацинте, когда она пришла пожелать ему доброй ночи, - похоже, ты собираешься выйти замуж за очень умного человека.

– Конечно, отец. Я-то это давно знаю.

– Надеюсь, ты будешь с ним так же счастлива, как я буду счастлив с... как я был счастлив с твоей матерью.

"Хотя я решительно не понимаю, на что он надеется", - подумал он про себя.

Глава 22

Семнадцать томов отправляются на полку

Король Восточной Евралии Веселунг завтракал на башне своего замка. Он снял золотую крышку с золотого блюда, выбрал форель и аккуратно переправил ее на золотую тарелку. Когда у вас есть тетушка... но не стоит повторяться.

Король Западной Евралии Лионель завтракал на башне своего замка. Он поднял золотую крышку с золотого блюда, выбрал форель и аккуратно переправил ее на золотую тарелку. Когда у вашего тестя есть тетушка...

Наследный принц Арабии Удо завтракал... Но нет, я не могу больше описывать, как Удо принимает пищу. В этой книге и так было более чем достаточно еды и питья. На самом деле, было достаточно всего, и настало время прощаться.

Давайте сначала попрощаемся с принцем. Его отъезд из Евралии был крайне скоропалительным. Пятиминутного разговора с Лионелем оказалось достаточно принц охотно позволил убедить себя в том, что он неверно оценил чувства графини, и с радостью принял сообщение, что может покинуть Евралию без всякого риска.

– Вы непременно должны навестить нас снова, - попрощался с ним Веселунг.

– Да, я буду очень рада, - сказала Гиацинта.

Есть два способа говорить подобные вещи, и они выбрали второй, как, впрочем, и Удо, отвечавший, что будет в восторге.

Ровно неделю спустя состоялась знаменитая двойная свадьба. Роджер Кривоног посвятил целую главу описанию того, как король Веселунг произносил речи, а королева Бельвейн одаривала народ. На этот раз мы с Роджером сошлись во мнениях относительно Бельвейн: добродетели, в которых историк отказывал графине, он охотно приписал королеве.

Гиацинта тоже не смогла устоять перед ее обаянием. Бельвейн, верхом на своем иноходце, с радостным взором и розами на щеках, с полуоткрытыми от усердия губами, пригоршнями бросающая золото и серебро в толпу, отдающую себе отчет в ее ребячливости и все же полную искреннего восхищения, - в этот день Бельвейн покорила все сердца.

– Все-таки она прелесть, - сказала Гиацинта Лионелю.
– Лучшей королевы и желать нельзя.

– Я знаю одну королеву, - ответил Лионель, - которая лучше в сто раз.