Лиза внимательно огляделась и, к своему изумлению, узнала место, где находилась. Это была юго-западная часть Рима, вся, от базилики Иоанна Лютеранского и святого креста в Иерусалиме, включая Эсквилинскую и Вилиенальскую горы, между которыми стоит базилика Марии Великой, и до самого Квиринала, представлявшая собою один громадный, на несколько верст, пустырь, по которому тянулись не улицы с домами, а проездные дороги меж высоких каменных стен, заслонявших горизонт с обеих сторон. Где дорога поднималась в гору, можно было из-за высоких стен разглядеть при луне виноградники, уводящие в необозримую даль, огороды и вовсе запущенные поля, по которым там и сям из зелени кустарника высились темные груды античных развалин.

Лиза нехотя поднялась с мягкой, молоденькой травки, ласково погладила ее на прощание и смело углубилась в глухие, темные окраинные закоулки, совершенно не представляя, куда идти, но надеясь на удачу. Ту самую удачу, которая и прежде выводила ее из самых запутанных дебрей и самых страшных передряг. Пожалуй, своей верою в Фортуну она не очень отличалась от графа де Сейгаля.

Начался город. Широкие мостовые сменялись глухими закоулками и тупиками; колоссальные дворцы чередовались с лачугами. Лиза шла и шла, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух и восхищенно поглядывая на чистое звездное небо, бездумно поворачивая, когда поворачивала улица, выбирая из двух переулков всегда левый, потому что именно в левом коридоре подземелья им с графом удалось скрыться от огня. Хотя звезды незаметно померкли, а небо посветлело, не замечала времени и не чувствовала усталости. И даже удивилась, когда вдали наконец замаячила темная громада собора Святого Петра с одиноким светлым окном там, где горела лампада. Отсюда уже совсем просто было найти дорогу домой.

Чем ближе подходила Лиза, тем выше вырастал собор, заслоняя собою, казалось, весь мир. Он олицетворял в ее глазах невыносимую тяжесть – никаких надежд, никакой жалости. «Сколько ночных ужасов должно селиться вокруг этих стен?» – подумала Лиза. И хотя было уже скорее утро, чем ночь, она зябко поежилась от смутного страха, торопливо пересекая широкую площадь перед собором.

Миновала ее почти всю, как вдруг опустила глаза и с изумлением уставилась на свои быстро мелькающие ноги, обутые в шелковые туфельки, вчера в полдень бывшие золотыми, теперь изорванные в клочья и потерявшие свои пышные розы. Туфельки были почти невесомы, шла она легко, однако по мостовой катилось гулкое эхо шагов, куда более тяжелых и стремительных, чем ее собственные.

Ничего не понимая, Лиза обернулась и на миг замерла, увидев высокую мужскую фигуру, торопливо пересекавшую площадь, стараясь при этом производить как можно меньше шума. Но его выдавало эхо…

Мгновение Лизе казалось, что это граф одумался и все-таки решил проводить ее до дому, пусть и украдкою, но почти сразу она поняла, что ошиблась. Де Сейгаль был высок, этот человек еще выше, шире в плечах – настоящий великан! Она видела только темные очертания его фигуры в блеклом свете занимающегося утра и подумала, что, возможно, он не имеет к ней никакого отношения, просто ранний прохожий, но в наклоне его головы, в размашистой, как бы приседающей походке, в слишком длинных, ухватистых руках было что-то такое, отчего Лизу как будто кнутом хлестнули по спине. И кнут этот назывался – ужас.

Она захлебнулась криком, рвавшимся из горла, и метнулась в первый же переулок. Господи, за ссорою с графом она и думать забыла о людях, пленницей которых была совсем недавно! Наверное, кому-то все же удалось спастись из подземелья и нечаянно ли, намеренно ли напасть на ее след. Она знала, что ее преследует не случайный охотник за приключениями: всем телом чувствовала опасность, исходящую от него, как животное чует нацеленное оружие. И сейчас по кривым, полуосвещенным, сдавленным высокими домами улочкам, которые казались закоулками убийц, Лиза летела почти так же быстро, как по коридорам катакомб.

Вот именно – почти… Совсем скоро, на углу двух узких улиц, она почувствовала на своих обнаженных плечах его дыхание и, отчаянно взвизгнув, метнулась к широкой двери почерневшего от времени и дождей двухэтажного дома.

«А если дверь заперта?!» Лиза ударилась в нее всем телом и с размаху ввалилась в обширное темное помещение, нечто среднее между прихожей и сараем. Вверх вела лестница ступеней в тридцать, и Лиза взлетела по ней, но вместо второго этажа выскочила в широкий двор, огороженный стенами домов.

Она бы удивилась, будь у нее время удивляться, но сейчас надо было спасать жизнь, и Лиза кинулась вперед.

В стене темнела ниша, в которой стояла статуя святого Франциска – во весь рост, аляповатой работы и раскрашенная, как восковая кукла.

Около других стен, образуя круг, громоздились десятка полтора маленьких домиков с окошками и дверцами. Земля вокруг была испещрена куриным пометом, и Лиза поняла, что попала на птичник, находящийся под покровительством самого святого Франциска, который любил птиц и которого любили птицы. Пробегая мимо статуи, Лиза от души пожелала сейчас обратиться птицею, над которой этот добрый, добрейший святой простер бы свое благословение и покровительство…

Между курятниками тянулись грядки. Лиза неловко перескочила одну, вторую, третью, как вдруг увидела впереди широкоплечую мужскую фигуру. Ее обдало ледяной волной, и тут же она разглядела, что это всего лишь огородное чучело. И все-таки оно здорово напугало Лизу и задержало ее. Теперь, вместо того чтобы бежать через весь огород, она кинулась к мраморному колодцу с искусственным водопадом, от которого наверх, во второй двор, вела узенькая винтовая лестница, и начала взбираться по ней.

Лиза не оглядывалась, но и так знала, что преследователь совсем рядом. И некого позвать на помощь: здесь не было никого, кроме спящих кур и глиняного святого!