– Думаю, кушетка Холли мне вполне подойдет, – говорит мама.

Я победила без особых усилий и даже немного смущена тем, что не слишком стремилась к этому.

– Я бы пожила у Ронни, – продолжает мама. – Но, пожалуй, ему надо передохнуть. К тому же он прикупил еще пленки и бесконечно снимает меня, стоит мне отвернуться на минутку. Это несколько действует мне на нервы.

– Я тоже останусь! – радостно восклицает Джейни. – Устроим вечеринку в пижамах!

– Извини, дорогая, – деликатно возражает мама. – Я слишком устала для подобных развлечений.

Я испытываю облегчение, а Джейни явно опечалена. Она молча прихлебывает сок, перебирая африканские бусы.

Итак, я не одна. Мама здесь только вторую ночь, а я уже чувствую себя так, словно за мной постоянно ходит торговый агент с блокнотом, бесконечно задавая вопросы по разным поводам. Она спрашивала, например, что у меня в чулане и где я купила такие замечательные консервированные абрикосы. Понятия не имею, что у меня в чулане. Я вообще не подозревала, что у меня есть чулан. А консервированные абрикосы я вытащила из мешка с подарками на работе в последний День взятия Бастилии, который мы регулярно отмечаем, потому что кто-то из руководства француз. Неизвестно, правда, кто. Абрикосы, наверное, уже испортились, но я не сообщила об этом матушке. Пусть не думает, что я храню в холодильнике просроченные продукты.

Вечер пятницы. Мама обмолвилась, что завтра она переедет к Ронни, попытается смириться с его фотоаппаратом.

– Тебе вовсе не обязательно съезжать, – возражаю я.

– Что там за поговорка насчет засидевшихся гостей с душком? – улыбается мама.

– Я знаю эту поговорку, но никогда не принимала ее всерьез. Это вроде другой – про способ ловить мух на мед. Никогда не понимала ее смысла.

– А я считаю, что большинство гостей начинают портиться и слегка попахивать через час после прихода. Я уеду, чтобы предоставить тебе роскошный субботний вечер.

– О, отлично! Не хотелось бы, чтобы мне мешали во время садомазохистской вечеринки.

– Если хочешь, – предлагает мама, – я пришлю Ронни с фотоаппаратом.

– Не стоит, мы все будем в масках. Ты даже не поймешь, кто есть кто.

– Кто есть кто или кто кого? Как правильно?

– Это загадка, – с высоты редакторского опыта заявляю я. – Но если на вас много черной кожи, это уже не имеет значения.

Раздается звонок в дверь. Моя популярность на этой неделе удивляет. Возможно, это опять Джейни. Но это Джош.

– Здорово, Холли. – У Джоша в руках огромный букет желто-оранжевых цветов, из тех, что привлекают пчел.

– Привет, Джош. Кто подарил тебе цветы?

– Это для тебя.

Пока я колеблюсь, впускать ли Джоша, раздается голос маменьки из-за моей спины. Она с деланной непринужденностью вопрошает:

– Неужели это Джош?

Джош улыбается, пожалуй, чуть дольше, чем надо бы.

– Ты не одна, – обращается он ко мне.

Приходится впустить его в комнату.

– Здорово, Элисон, – приветствует Джош маму.

Если честно, мама очень любила Джоша, пока мы были женаты. Он из тех мужчин, кому хочется помочь найти потерянные носки, и, возможно, у мамы Джош вызывал более отчетливые материнские чувства. Но после развода она гораздо спокойнее к нему относится. Мама не любит жить прошлым, особенно тем прошлым, в котором ее дочерям причинили боль, как она однажды выразилась.

– Какой сюрприз, Джош, – говорит мама. – И с цветами. Очень мило с твоей стороны.

Джош протягивает цветы мне.

– В нашем издательстве выходит книга Джоша, – поясняю я.

– Значит, это деловой визит? Впрочем, это не мое дело.

Кажется, вечер до сих пор был слишком спокойным. Мамочка решила поразвлечься. Отправляюсь в кухню за вазой, засунутой в дальний угол шкафа. Наверняка она ужасно запылилась. Да, я не из тех, у кого повсюду расставлены сияющие вазочки.

– Коллега Холли оказал мне неоценимую помощь, – говорит Джош.

– Думаю, Холли там тоже не на последних ролях.

Не могу отыскать вазу, поэтому оставляю цветы на раковине. Боюсь пропустить что-нибудь важное в гостиной. Джош все еще стоит и, увидев меня, испытывает явное облегчение.

– Ты могла бы задержаться и пообедать со мной и Томом, – обращается ко мне Джош. – Мы ходили в вашу «Закусочную Джелли».

– Не хотела мешать мужскому разговору.

– Да мы говорили о фракталах, пространственно-временных структурах, математических принципах, всякой чепухе.

– Это и есть мужской разговор.

Мама пожимает плечами.

– Ну, мне пора, – вздыхает Джош.

Мы с мамой издаем громкий стон.

– Останься, – хором выдыхаем мы.

Думаю, неплохо чуть-чуть повеселиться за счет Джоша. Чувствую настоятельную потребность подразнить его.