Шрифт:
* * *
Поверхность неба и земли Легко сливаются в одно. До звезд дойти мы не могли — Нас просто нет уже давно. Пройдя почти что полпути Ты ощутил, что жизнь — кисель… Ты нервы до конца взвинти: Крути безумья карусель. Невыразимая тоска, Неназываемая боль. Теней касается рука. Ты тоже тенью быть изволь. Беда становится тобой, Ты воплощаешься в строке, И дискутируешь с судьбой На непонятном языке. Для боли больше нет преград, Удел надменен и суров: Шагай в сияющий распад Сквозь музыку иных миров. Туда, где виден каждый миг, Пространств, времен лихой изгиб… Где в лабиринтах темных книг Твой дух мятежный не погиб. * * *
Палящее солнце дурных настроений, Обычного ужаса яркие краски. Среди неуклюжих, громадных строений, Ненужной души обретаются сказки. Дыханье полынью наполнено, тяжко… Дурманят степные, тягучие травы. И в пыльном пространстве, вся жизнь как натяжка: Есть в музыке вечности поиск отравы. И в радости, в горе — есть отзвук кошмара. И мечется время — все в мире ломая… Как много жестокого, адского жара: Ты плавишься в нем, давней скуке внимая. * * *
Ты смотришь в бессонные, долгие ночи, Где тени живут, и не помнят о боли… А жизнь все скрипит, и признаться не хочет, В нелепости ей предназначенной роли. * * *
Прочти нелепые слова Что снова стынут на листе, И тихо ноет голова В почти что вечной пустоте. Петля отчаянья прочна, И как с тоской ни говори, Жизнь утомительно-скучна, Во тьме и в проблесках зари. Всего лишь несколько шагов По неизбежности пройди… И, заглянув за грань веков, Свою судьбу освободи. * * *
Разнообразие скучного мира: Мелкие люди, огромные вещи, Так и становится душной квартира, В клетке горящее сердце трепещет. Плавятся мысли, стираются грани Между отчаяньем, сном позабытым, Тихими сказками воспоминаний И отвратительно-тягостным бытом. Все перемешано, поиск напрасен: Неотделимо от радости горе. Лик бесконечности странно-прекрасен. Гасит желания вечности море. Надо найти только "точку опоры", Чтоб изменить подсознанья картины. Чтоб освещали надменные взоры, Падая в бездны, ночные глубины. * * *
Распад поэтичен до боли, Мир в хаос, похоже, влюблен, И верен навязанной роли, И в бездны начал устремлен. Как вестники странных галактик, Кружат неспокойные сны. Колдует стратег или тактик Над бредом ночной тишины, Над бредом чуть слышного вздоха, Пометив пространство крестом… Вот-вот и свернется эпоха Опавшим осенним листом. * * *
С серебристой тоскою и денно, и нощно, Я куда-то давно обреченно плыву. Имена бормочу, и мелодией мощной Восторгаюсь… И только затем и живу, Чтобы видеть Вселенной запретные грани И сжимать до предела свои времена. И беседовать с тенью из воспоминаний, Все о том, как погибла родная страна. Чтобы верить в отчаянье просто и строго, Осязая, как слезы прекрасны, горды… Чтобы снова идти по обманным дорогам, Заметая свои роковые следы. * * *
С тоскою головокружительной Сдружиться, может навсегда. Глядит беда обворожительно Сквозь утомленные года. Летит судьба во тьме сверкающе, Похожая на метеор, Тревожа болью проникающей Холодный, отрешенный взор. И к миру больше нет презрения, Когда, скитаясь там и тут, Находишь смысла измерения, Меж обессмысленных минут. Мелькают мелкие желания, Хотя они давно не в счет. И жизнь твоя в воспоминания Сомнабулически течет.