– Тряпичная? – спросила она, открывая ящик стола, и вытаскивая оттуда перчатки. Натянула на руки.

– Именно. Они так хранили свои документы, когда хотели, чтобы те действительно не пропали.

– Они?

– Посмотрите.

Едва сдерживаемое удовольствие в голосе книжного археолога не произвело на женщину никакого впечатления. Она только склонилась над книгой и профессиональным взглядом оценила её.

– Да, - сказала она, через минуту выпрямляясь, - вы правы. Об этом надо сообщить в центральную императорскую библиотеку.

– Раритет ситхов! – мужчина не скрывал своего удовольствия. – Я бы даже сопроводил туда книгу. А пока она на реставрации, я бы с ней поработал. Такая удача случается нечасто. Неплохой повод, чтобы вписать своё имя в реестр тех, кто обнаружил особо ценные документы древности.

– Не имею никаких возражений по этому поводу, - суховато ответила женщина. Но это была её обычная манера разговора. – Со своей стороны, считаю, что вы один из лучших специалистов нашего времени. Но книга должна пройти реставрацию немедленно. Сколько времени она контактировала с обычной атмосферой?

– Три минуты. Пока мы её вытаскивали.

– Очень хорошо. Сэм, вызовите господине Леме, будьте так добры. Скажите, что дело не терпит отлагательств.

Стажёр умчался.

– Господин Саттер, простите, я сейчас установлю рабочую атмосферу в комнате. Как только работа будет закончена, я с вами тут же свяжусь.

– Хорошо, я буду в гостинице, - мужчина тоже торопливо вышел.

Женщина достала из того же ящика дыхательную маску и наделана себя. Затем подошла к скрытой в стене панели и установила на ней режим полной герметичности и особого состава давления и атмосферы.

Пока состав менялся, она вернулась к лабораторному столу и стала готовить инструменты и препараты. Господин Леме прибудет через полчаса. Ему придётся пройти в эту комнату через шлюз, который также возник вместо дверного проёма из перекрытий после задания рабочего режима.

Инструменты были разложены. Препараты приготовлены. Осталось ждать. Она стояла и ждала. Необходимый режим в комнате был установлен. Тогда она открыла контейнер и аккуратно извлекла книгу.

Промежуток между картинами.

Размышления о времени.

Стихи из старой книги.

В гулком зале, на паркете

Двое ситхов танцевали

Ночь несла свои печали

И свивала колдовство.

Было небо тёмно-синим,

Столь высоким и красивым,

Что язык людей не в силах

То поведать волшебство.

Это было в гулком зале.

Двое ситхов танцевали.

Ожидался бой наутро

Армий двух и двух систем.

Был итог его неясен,

Был узор времён опасен.

Слишком много старых басен,

Слишком много новых схем.

Слишком мир непримиримый…

Музыка текла из дыма

Переливами тугими

И распахивалась ввысь.

Это было ясной ночью.

Были молодыми очень

Эти двое, между прочим.

Только начинали жизнь.

Жизнь среди боёв и боли…

На прошкваленном просторе,

Между скалами и морем

Грянул тот последний бой.

Было истребленье сильных.

Мир жестокий и красивый

Утонул в потоках гнили

И покончил сам с собой.

Там, в краю глухом и тёмном,

В одиночестве огромном

Есть развалины из камня.

В них осталась тишина.

Где-то там гуляет ветер,

Двое ситхов на паркете

Всё танцуют в лунном свете.

И не кончится война.

КАРТИНА ВОСЬМАЯ.

В которой многое остаётся за кадром.

– Он лжец и отец лжи.

– Значит, он тот, кто нарушил стоячее сияние единственности.

– И что он получил?

– Войну. Но он знал, какой будет плата.

Утечка информации.

Как бы ни интересовал двух ситхов ментальный контакт первой степени, пришлось срочно решать в первую очередь неотложную проблему с гипердрайвом.

Вейдер воспринял это как технически сложную, важную, но мало трогающую его работу. Она оторвала его от блуждания в иных пространствах.