Счастье.

Вот так. Просто. Счастье.

От ощущения, что ему предстоит долгая и полноценная жизнь. И ученик. Мальчик. Из которого вырастет тот, кого он лишь на миг увидел.

…А вместо этого не было ничего. Была смерть. Глупая, дурная. Он же должен был сообразить. Он должен был понять, что ни за какой королевой уже не охотились на Набу. Что младший ситх получил совершенно конкретные инструкции. Убить двух джедаев. Нет. Убить именно его. Старшего из джедаев. Теперь-то он видел. Что все действия этого молодого орудия воли их врага были направлены на то, чтобы разделить пару. Отсечь и убить старшего. Он уводил их, чтобы расправиться с учителем. С ним. Из-за чего? Не из-за мальчика, конечно. Из-за другого.

Но как больно и глупо.

Как тягостно оказаться в мире великой силы, когда за твоими плечами – непрожитая жизнь.

И за тобой ломанулся этот рогатый, которого даже смерть не сделала умнее. И они дрались, дрались… сколько они дрались, пока он смог хоть как-то поговорить. Но время сделало своё дело. Время… если в мире великой Силы можно было так назвать течение вечной жизни. Поговорил. Хоть немного. Хоть немного привёл в чувство. И даже создал некий локальный мирок. Просто для того, чтобы жить.

И вот опять. Что он ему сделал? Хоть раз напомнил, как тот его убивал? Хоть раз попытался отомстить? Видит Сила, на душе у него была горечь. А когда стали просачиваться вести из физического мира… и над мальчиком всё сильней и сильней стал сгущаться тёмный облачный клубок… когда заалели змейки крови, когда в мир выплеснулась болевая река… кровь и смерть, кровь и смерть, багровое облако, крики… то кричал сам мир в невыразимой муке, то содрогалась живая, почти разумная подстёжка мира, то выплёскивались разрушение и кровь… боль… насилие… мука.

Никогда не будет того холма в летний день, с которого смотрит на мир уже почти седой рыцарь, и рядом с ним не будет смеяться миру и солнцу, и своему учителю – его молодой ученик… Не пройтись по тем дорогам, не поймать солнце в ладони. Его мальчик выбрал тьму. Его мальчик выбрал смерть и боль. И вместо высокого зелёного холма под высоким небом он выбрал лавину огня и раскалённое небо Мустафара.

Нельзя привязываться к людям. Йода был прав. Но в этой привязанности он виновен не был. Сама Сила дала ему это, как дар. Раскрыла ладони. Показала пути. Показала жизнь, полную беспокойства, труда и счастья. Показала молодого рыцаря на зелёном холме. Рыцаря, которому под силу погасить или зажечь тысячу солнц… сотворить новый мир. Перевернуть старый. И который видел столько живых существ, истоптал столько дорог, видел столько боли… даже бабочку не убить… погладить по крыльям.

Сила которого животворит, не разрушает. Любовь и Сила. Любовь… Какое пренебрежение к кодексу, верно?

И как же объяснить, как показать это – нынешнему выросшему и окаменевшему мальчишке? Взрослому мужчине. Который в своей жизни видел только строгий душный канон кодекса – да так называемую багровую свободу, вседозволенность, которую предложил ему этот… этот… лишив координат, сбив с пути, закрыв перед ним возможность видеть всё, кроме смерти. Который показал ему багровые небеса ярости, чёрные – смерти, раскалённые – боли. Который уверил его, что он сверхгигант… заставил напрягаться в выкручивании себя, чтобы тот во всём напряжении сил рванул куда-то… нелюдь, сверхчеловек, особое существо…

Который заставил его забыть о том, что существуют простые, очень простые вещи. Солнце с утра, жук в траве, просто минута покоя, просто осенний лист, благодарно обращённое к тебе лицо, просто смех, печаль, слёзы. Так глупо, так просто… так недостойно ситха.

Ситх. А мог бы стать человеком. И Сила его не разрушала бы миры – солнечным зайчиком легла на ладони.

Как мне помочь тебе, Эни? Как достучаться до тебя?

Ведь ты не веришь никому.

Слишком поздно? Или всё же…

Картина тринадцатая.

Многогранник.

Грань первая.

Поговорим о странностях любви.

Набу .

Капитан Тайфо так толком не понял, что случилось. Сати сидела за машиной. Он ушёл в другую комнату. Чтобы не мешать. Затем через дублирующее устройство увидел, что она запросила и получила дальнюю связь с Центром Империи. Подождал какое-то время. А затем невытравимый инстинкт телохранителя торкнул его под рёбра – он аккуратно открыл дверь и заглянул к ней, в комнату. И обнаружил её, обмякшую в кресле, навалившуюся на виртуальную панель.

Она была без сознания. Он пытался привести её в себя около четверти часа. Не привёл. Она очнулась сама. Открыла глаза. Посмотрела. И вот тогда что-то произошло. Что-то непонятное и странное. Чего он так и не смог понять. Взгляд. Слишком тёмный и закрытый. Отстранение. Жесты. Чересчур прямое, будто вчера снявшее церемониальный корсет, тело.

– Всё в порядке.

– Связь…

– Я дождусь сама.

– Но ты…