Шрифт:
– Ты… - сказал тот, выходя из смехового припадка, - ситх с плоским юмором… Оби-Ван Кеноби, - сказал он неожиданно с совершенно иной интонацией и даже другим голосом. Более глубоким, звучным, официальным. – Рыцарь Кеноби.
– А…
– Что – а?
– Бэ.
– Пошла ты, зараза.
– А ты нормально говорить умеешь.
– Да?
– Да.
Он хмыкнул и посмотрел на свои руки, лежащие на коленях.
– Татуин, - сказал он.
– Мм?
– Татуин. Тебе не понять.
– Я попытаюсь.
– Татуин, - повторил он, будто краденную драгоценность.
– Вечная жара, воздух, который колышется, как пламя. Пламя песка, пламя двух солнц. Воздух горит. И спёртая, настолько, что можно резать ломтями, тяжёлая духота в помещении. Потом наступают сумерки. По очереди касается горизонта каждое из двух солнц. Наступает прохлада. Потом, сразу – холод. Тоже – как пламя. Чистое, ясное, ледяное. Звёзды острыми точками продавливают взгляд. И впереди – вся жизнь. Которой уже не будет…
– Ага…
– Что – ага?
– Ага.
Он долго смотрел на неё.
– Странная ты.
– Ага.
– Твой мастер от тебя никогда не бесился?
Она улыбнулась:
– Бывало…
– Двадцать лет – как вздох. Однажды понимаешь, как плотно сжато время. И как оно становится ничем. Сыплется песком… Песком или…
Пеплом.
– Бен.
– Что?
– У тебя была уникальная возможность.
– Какая? Где?
– Там. На Татуине. Ты остался наедине с собой. Казалось бы – только думай… Ты бы мог стать наёмником. Мог бы создать семью. Сделать любую глупость. Ты, в конце концов, мог улететь хрен знает куда, и жить так, как хочется тебе. Но ты…
– Я хотел жить на Татуине! И – какая же ты дура. В галактике гонялись за мной. И прощупывали на применение Силы.
Матовые тёмные глаза.
– Жизнь была кончена, неужели не понимаешь? Мой мир был разрушен. Мне осталась только месть. Как вам, - он усмехнулся, - тысячу лет до этого дня.
– Может быть, - сказала она. – Может быть.
– А что?
– Я думаю. Представляю себя на твоём месте. И, честно говоря, не знаю. Мне б, наверно, хотелось жить самой по себе. Но, наверно, если б убили тех, кого я считаю своими, я тоже мстила. И, наверно, не успокоилась бы, пока… И наверно…
– Что?
– Ничего, - ответила она.
Он почему-то не стал настаивать на ответе. Ему показалось: он понял. Вместо этого он провёл ладонью по лбу:
– Дело не в том…
– Да?
– Месть – это важно, но…
– Да?
– Дело было не в мести.
– Серьёзно?
– А ты? Думаешь, я не понял? Ты сейчас думала про поколения своих. Знаешь, о чём ты ещё думала?
– Да. О программе.
– Да, - повторил Бен. – О программе… Они – вы – ситхи – были буквально запрограммированы своими учителями – а те своими – не только на то, чтобы выжить. Они были сознательно выращены в непримиримости к любой другой точке зрения на мир, нежели своя.
– Да.
– Это было воспитание, направленное на создание определённого рода личности.
– Да.
– А где свобода?
– Какая свобода?
– Свобода!
– Ты ищешь свободы?
– Да!
– И нашёл?
Он засмеялся.
– Я нашёл Татуин… Так у ситхов тоже нет свободы?
– Постой, - терпеливо сказала Рина, - а есть ли она вообще?
– Я бы мог стать наёмником, - издевательски бросил Кеноби, - мог бы создать семью, мог бы улететь хрен знает куда – но вместо этого я сидел на Татуине и ждал, ждал, ждал – когда вырастет Люк, когда сын Вейдера сможет отомстить за нас отцу. Какого чёрта ты тыкаешь мне в выбор, которого не может быть?