Первым, конечно, был Собчак, но Рубашкин опасался, что не сможет его поймать. Анатолий Александрович был занятым и знаменитым человеком. Недавно "Аргументы и Факты" опубликовали рейтинг ведущих политиков. Самым популярным оказался Николай Иванович Рыжков, а Сахаров, Горбачев и Собчак отставали всего на один пункт, разделяя места со второго по четвертое.

Как это ни странно, но Ельцин в этом списке был только седьмым.

"Хорошо бы взять интервью у Ельцина", - думал Рубашкин, отыскивая тем временем папку с вырезками по Щелканову.
– "Главное, чтобы оказаться в нужный момент, и чтобы других журналистов рядом не было".

Дверь открылась, резко ударившись о стоявший рядом шкаф.

– Твою командировку я пробил, но денег не будет, - закричал с порога Кокосов.
– Бухгалтерия уперлась, что командировочные внештатникам не полагаются

– Как же я поеду без денег?
– растерялся Рубашкин.

– Вот двадцатник! Последнее отдаю, а остальные доставай, где хочешь, сказал Кокосов, протягивая мятые купюры.
– Главный тебя в упор не помнит, но обещал поставить твой материал на первой полосе и двойной гонорар. Представляешь, чего мне стоило его уломать? Если справишься, буду ставить вопрос о твоем переводе в штат

– Пока я буду деньги искать, Съезд кончится, сегодня второй день работы. Я и так на открытие не успел, - вздохнул Рубашкин.

– Хорошо, что напомнил! Надо срочно выудить и обработать тассовку* сейчас по радио передали, что на Съезде проголосовали за отмену 6-й и 7-й статей Конституции, - Кокосов хлопнул себя по лбу - он часто так делал, когда что-нибудь забывал. Остряки шутили, что Кокосов вправляет себе мозги.
– Абздец пришел коммунякам, как ты и предсказывал.

– То ли еще после выборов будет, - ухмыльнулся Рубашкин, жалея, что поздно получил пригласительный билет, и такое событие прошло без него.

Собирая бумаги, Петр вдруг удивился: почти два года он боролся за отмену 6-й статьи, исписал сотни страниц, до хрипоты кричал и спорил на митингах. Ему и многим другим казалось, что стоит вычеркнуть из Конституции упоминание о руководящей и направляющей роли Коммунистической партии, как тут же все образуется. Рубашкин не знал, что именно образуется, но верил в немедленные перемены к лучшему. Бывшие колхозники и работники совхозов станут хозяевами земли, будут созданы и быстро наберут силу фермерские хозяйства, заводы и фабрики сперва станут арендными, и затем рабочие выкупят у государства свои предприятия. А разваливших экономику проворовавшихся директоров сменят молодые экономисты и инженеры. Такие, как, например, Боря Горлов.

И вот теперь время всевластия КПСС вроде бы миновало, но Рубашкин не ощутил радости. Его мысли были заняты предстоящим отъездом, и сенсационная новость показалась досадной помехой более важным делам.

– Мне на вокзал надо. Очередь за билетами часа на два, а еще где-то надо перехватить денег. Дай обработать тассовку кому-нибудь другому, сказал он Кокосову.

– Все в разгоне, а до сдачи номера осталось меньше часа**. Кроме тебя - некому, - возразил Кокосов.
– Ты же не хочешь, чтобы над нами весь город смеялся, если такую новость прошляпим?

На тассовку ушло минут десять: Рубашкин исправил всего два слова и вставил запятую. Пока машинистки перепечатывали заметку, он прошелся по кабинетам. У Волобуева нашлась тридцатка, а Шевчук, расспросив зачем, выложил еще двадцать пять. Отложив двадцать рублей на билеты, Рубашкин решил, что на два дня ему хватит.

* * *

Поезд пришел без двадцати девять, опоздав почти на два часа, и Рубашкин волновался, что опоздает. Только пройдя в Боровицкие ворота, где у него дважды проверили документы, он вздохнул с облегчением - до начала заседания еще оставалось время. Петр первый раз попал в Кремль и с интересом огляделся вокруг. Архитектура его не впечатлила, а стеклянный прямоугольник Дворца Съездов выглядел чужеродным, будто в поданный к столу торт кто-то воткнул папиросный окурок.

Он не мог понять, что так восхитило Андрея Вознесенского, посвятившего восторженную поэму этому, в общем, нелепому среди старинных зданий, сооружению. "Кажется, там было что-то очень хлесткое: Дворец, как реторта неона. А ведь Вознесенский - архитектор по образованию, неужели не видел, каким гадким выглядит этот самый Дворец?
– подумал Рубашкин.

Через площадь группами и поодиночке шли депутаты, многих Петр помнил по телепередачам еще с Первого Съезда. Он вдруг ощутил какую-то неуверенность и недовольство собой. Чем ближе он подходил зданию, тем тревожней становилось на душе.

У входа его остановил охранник и, проверив документы, направил к другому подъезду. Было уже без пятнадцати десять, Рубашкин нервничал, но ему неожиданно повезло. В вестибюле он увидел Собчака. Тот быстро шел, на ходу в чем-то убеждая спутника.

– Анатолий Александрович, два слова для газеты "Вечерний Ленинград", ни на что не надеясь, окликнул Рубашкин, но Собчак расслышал и неожиданно остановился.

– Я и не знал, что у "Вечерки" есть здесь корреспондент, - сказал он, пожимая Петру руку.
– Вы будете писать в сегодняшний номер?