– Выручай, командир! Надо!

– Посадка только на стоянке. Здесь не могу, диспетчер увидит - хана, равнодушно ответил шофер и щелчком выбросил недокуренную сигарету.

Горлов просунул в приоткрытое окошко сложенные трубочкой двадцать рублей.

– Отъезжай, я внизу сяду, где темно, - сказал Горлов и, почувствовав, как выскальзывают из пальцев десятки, быстро пошел вниз. Машина фыркнула мотором и медленно поехала вслед.

– Куда ехать?
– спросил таксист, едва Горлов захлопнул дверцу.

– Из конца в конец, - пожалев, что не догадался заранее спросить у Ларисы, ответил Горлов,

– Из этого конца в тот - полтинник, а с того в этот - весь стольник! рассудительно сказал шофер.
– А что прежде дал - уже списано согласно договоренности!

– Да, где же такие цены? Гадство!
– возмутился Горлов.

– Так говорят, что скоро у нас рыночная, понимаешь ли, экономика. Куда ж деваться? Слесарне дай, на мойке отстегни, мастера не забудь, а под гаишника влететь - совсем беда. А ведь еще и план - как закон. Из собственного кармана вынь, но на план положь!

Они объехали вокруг темной привокзальной площади и вернулись к зданию аэропорта. Когда проезжали мимо стоянки, почти под колеса бросилось несколько человек. Мужчина со зло перекошенным лицом что-то кричал, пытаясь на ходу открыть дверцу, предусмотрительно запертую шофером. Горлов испугался, что разобьют стекла или перевернут машину, но они, благополучно проехали мимо и остановились напротив калитки служебного входа.

Ждать пришлось недолго. Лариса успела переодеться. На ней было длинное пальто из мягкой, облегающей кожи, непокрытые волосы блестели от капелек дождя.

– Обычно я езжу на работу в форме, а в этот раз будто знала, что встречу тебя, - заметив Горлова, она едва заметно улыбнулась.

"Какая разница?" - подумал Горлов, но спросил, куда ехать.

– Сперва довезем тебя!
– неожиданно резко ответила Лариса и заметив, что он собрался возразить, добавила: "Очень прошу - не спорь. Мне так легче".

Перед тем, как сесть в машину, она обернулась назад.

– Подожди, пока самолет взлетит. Есть такая примета: пожелать благополучной посадки, когда машина отрывается от полосы.

Рев реактивных двигателей разодрал тишину и шелест дождя по асфальту.

– Это - "Ту-134" по прозвищу "свисток". Прислушайся: он на взлете свистит, - сказала она, глядя, как исчезают во влажной темноте мигающие бортовые огни.

– Я так тебя люблю, ты просто не представляешь, что со мной сделал, сказала она и откинулась на спинку сиденья.
– А теперь поедем.

– После того, как встретил тебя в Москве, я уже не надеялся снова увидеть. Ты была такой..., такой недосягаемой и красивой, как Полярная Звезда в летнем небе, - говорил он, обнимая ее за плечи.

– Я вообще о тебе не думала. Было что-то неосязаемое, какое-то ощущение - женщины это чувствуют. Но это было не о тебе - как девичьи грезы, непонятно о ком.

– Я знаю, о чем ты говоришь, - сказал Горлов.

– Нет! Мужчины иначе все воспринимают, ты не можешь понять...

– Ты не права, - Горлов выбросил сигарету и, притянув ее к себе, поцеловал, едва касаясь.

Ее губы остались неподвижными; в них не было теплоты и мягкости - они не открылись навстречу, но все же, - он это чувствовал, - отвечали на его поцелуй.

Отодвинувшись, Лариса смотрела на него широко раскрытыми глазами - в них вспыхивали, отражаясь, огоньки встречных машин.

– У нас в эскадрилье все просто с ума сошли на сексе. На всех ночевках кто-то с кем-то спит, иногда меняются партнерами, а в полете девчонки перемывают мужикам косточки. А я не могу, мне от этого противно до тошноты.

– Ты часто изменяла мужу?
– спросил Горлов.

– Это нечестный вопрос! Я ведь не спрашиваю, как ты относишься к своей жене.

– Но я спрашиваю, - настаивал Горлов. Ему вдруг показалось это очень важным.

– Ты хочешь сказать, что тебе небезразлично?

– Точно не знаю. В ресторане ты очень хорошо сказала... вспомнил, именно так: "Тебя я за плечи возьму, я сам не знаю - что к чему!" Хотя, нет. Сейчас я точно знаю одно - я хочу тебя! Боюсь, ты смутишься, если рассказывать подробно. Но теперь вижу, что это случилось, как только тебя увидел - тогда, в первый раз!

– Боренька!
– прошептала она.
– Боренька! Никогда не говори мне ничего пошлого и ненужного. Я цепенею от лжи и гадости. И ни о чем сейчас не спрашивай. Я сама тебя найду, когда буду готова, когда переживу... Если бы ты знал, как тяжело тебя отпускать!