Но – будет ли оно тем спасено? А – народ? А народ в шесть-восемь недель вляпался во все соблазны.

Виноват народ? Да, конечно. Однако легче было нам, Прогрессивному блоку, это всё и предусмотреть заранее, когда затевали.

Но попала Шульгину чертовинка под хвост:

– Господа, – язвительно-нежно вступил он, улыбаясь. – Представим себе концертный зал, в котором скрипач и публика. Если публика имеет право только слушать и ничем не выражать своего одобрения, неодобрения, то это, скажем, самодержавие. Если публика имеет право аплодировать музыканту или свистеть – то это демократический строй. Но если публика сама лезет на сцену, у музыканта вырывают скрипку и учат его, как водить смычком, – то… это и есть наш нынешний строй. Народовластие, говорите вы?.. И как же убедить их рассесться по местам и слушать? Даже в самых образованных странах массы недостаточно развиты, чтобы понимать сложнейшие государственные вопросы. Но там есть разумное уважение к уму, знанию, опыту. А у нас о проливах рассуждают люди, которые никогда не видели географической карты, – а таких в России восемьдесят процентов. Буквально полностью неграмотные принимают резолюции о государственном устройстве… И скажите: что может получиться из коалиции? Если и коалиционное правительство будет заниматься только публицистикой?..

Возникло оживление. Милюков, встретив поддержку, высказался за твёрдость. Аджемов и Родзянко ему кивали, но министров он уже не мог увлечь за собой. Они уже всё решили на самом деле:

– Теперь – всё в руках демократии, предадимся её потоку. Во имя интересов страны…

Тут Родзянко и Аджемов подняли важнейший вопрос: а кто сегодня является публично-правовым источником власти? Только Думский Комитет!

Терещенко, Некрасов еле скрывали сожалительные улыбки. Да ведь просто продолжается непрерывное правительство, независимо от каких-то перемещений. Вот если бы все члены правительства, подобно Гучкову, забыли бы свой долг перед родиной и ушли бы с постов – вот тогда непрерывность была бы нарушена, и тогда должна была бы выступить третья власть.

А тем более Совет рабочих депутатов никогда не согласится на уступки.

Но и Родзянко же не хотел уступать. О, он был по-прежнему упрям. В пункты Совета он не вникал – а вот Верховная власть за ним!

Тогда дипломат Львов придумал так: новый список министров сперва будет объявлен ко всеобщему сведению, затем Думский Комитет его утвердит, а Временное правительство издаст указ Сенату.

То ли договорились, то ли нет.

То ли добилось совещание каких-то результатов – то ли и нет.

А распределение портфелей? Поговорили и о нём. Предполагается создать новые министерства – труда, снабжения, отделить морское от военного.

О Керенском – как-то общее складывалось мнение, что он – будет военный министр, и вот он теперь укрепит дисциплину в войсках. (Смех и позор! – не видят?)

Да пусть социалисты берут сколько угодно портфелей, лишь бы была твёрдая власть?..

О Милюкове – тактично не говорили.

Ничего не решили, а просидели долго.

В приёмной уже всё равно толпились прознавшие корреспонденты и жадно спрашивали выходящих: ведь ожидает сведений вся страна!

Но Родзянко – предложил обращаться ко Львову.

А Львов – к Родзянке.

Всё же кое-кто шепнули кое-что, только под самым большим секретом.

Пересидевшая в ресторане десятка советских наконец могла вернуться в квартиру князя Львова (пробиваясь в передней уже через толпу корреспондентов) – и теперь можно было продолжать совместное заседание. Но за всем тем незаметно миновал день: уже было к семи часам вечера, а на восемь в Морском корпусе назначен пленум Совета (преждевременно назначен на сегодня, не думали, что переговоры так затянутся), и членам Исполкома вот скоро надо ехать туда.

Расселись в голубых креслах, в просторной гостиной с высоким потолком, большими окнами (ещё светло за ними, но свет уже зажгли). Курили.

Министров тоже было десятеро, едва не все. Теперь – и Милюков тут, и Керенский. (Вопреки обычному, совсем неподвижен и неговорлив.) Милюков тут – значит, его ещё не выставили? (Церетели при входе не успел обменяться-узнать ни с Некрасовым, ни с Терещенкой.)

Князь Львов, естественно, был невыбранным председателем заседания. Он захотел изложить, как прошло совещание с Временным Комитетом Государственной Думы.

Ну что ж, давайте.

Однако условия думского комитета показались советским весьма странными.

Что значит «единство власти»? Оно подразумевается. Подчёркивать единство власти – это утверждать, что до сих пор Исполнительный Комитет мешал ему? Но это не так.

Некрасов горячо поддержал: да вздор какой-то.

И это – даже смешно: договариваться о единстве власти? Это совсем неконкретно. Для того же и создаётся коалиция, чтобы было единство власти.

Князю Львову и самому неудобно.

Теперь вот пункт: «единый фронт с союзниками». Тоже не подходящий. Раз мы намерены вести активную оборону – это уже и есть координирование с союзниками, не надо оговаривать.

И правда же, потеряли министры только время на эти переговоры с родзянковским комитетом… Все пункты вздорные, какой ни посмотри.

Сохранение целости армии? Так оно и подразумевается. Активная борьба с анархией? Так мы это уже сегодня нужным образом сформулировали.

А вот, замялся князь Львов, очень ему смутительно и неудобно, ещё деликатный вопрос: кто будет являться источником власти?