— Давай веревку, — обратился он к негритянке. — А ты не бойся. Если то, что ты рассказала, правда, мы отпустим тебя, как только пришельцы уплывут. Но если нет, очень не хотелось бы, чтобы кто-нибудь рассказал им о нас.

— А я бы и не рассказала, очень надо! — недовольно проворчала я, коря себя за потерю осторожности. Ну что мне стоило промолчать?!

— Не думаю, что ты хочешь нам зла, — кивнула Темная. — Но тебя могли обмануть. Сколько ты с ними?

— Две недели, — я дернулась, когда Оборотень забрал мой нож и крепко сжала руку в кулак, когда попытался снять кольцо.

— Это просто гарантия, что ты не сбежишь, — пояснил он. — Как только мы убедимся, что ты говорила правду, или ты поймешь, что все не так радужно, как тебе кажется, я верну и нож и кольцо. Даю слово.

— Ага, а кто сказал, что твоим словам можно верить? — я чуть не расплакалась.

— Ну, как вариант, тебя можно просто убить, — пожал плечами гигант. — Мне бы этого не хотелось, но подвергать опасности своих друзей я не собираюсь.

Честно говоря, больше всего меня напугало то, что в интонациях мужчины не звучало угрозы, лишь простая констатация факта. Поэтому я больше не сопротивлялась. Хоть на том спасибо, что кулон они не стали снимать, видимо, посчитав украшением. Руки мне связали основательно, почти пальцами не пошевелишь, ноги — послабее, но тоже так просто не освободишь. Но не били и на мох уложили бережно, этого не отнять. Похоже, действительно не хотят причинить вреда. А что боятся… я бы на их месте, если честно, тоже боялась. Решив выждать, я не стала пытаться вырваться из веревок и шуметь.

— Надеемся на лучшее, а рассчитываем на худшее, — Темная принялась ходить туда-сюда, как до этого Оборотень. — Если люди уедут — хорошо, но если нет… Молчаливые и Марк знают?

— Молчаливые, те что рядом с цитаделью — да, насчет Марка не знаю, поговорить с ним — твоя задача. К счастью, вооружены новоприбывшие ничуть не лучше остальных, — Оборотень замолчал, женщина прекратила бессмысленную ходьбу и усевшись у костра, задумчиво подбросила в него ветку.

— Насколько я знаю лидеров цитадели, они не захотят уступать власть новоприбывшим, — сказала она через некоторое время. — Есть надежда, что начальство непрошеных гостей тоже не захочет делиться властью, и они перебьют друг друга, хотя бы частично.

— Меня больше беспокоит, что будет, если эти «лидеры» решат все-таки объединиться, — покачал головой гривастый.

— Меня тоже. Хотя, если власть не сменилась, у нас есть шанс, — Темная болезненно поморщилась, потерев ладонью лоб. — Ладно, я понимаю, что это необходимо. Завтра же схожу разведаю, что в цитадели происходит. Заодно, может, твои слова подтвердятся, — обратилась она ко мне. — С Марком у меня встреча только послезавтра, до этого времени я его не найду.

— Хорошо, — кивнул Оборотень. — Тогда я к нему отправлюсь, ради такого дела можно и рискнуть. Только нашу пленницу сначала домой отнесу.

Они пожелали друг другу удачи, после чего Оборотень поднял меня, как ребенка, на руки и отправился в лес, прихватив и снятое с меня имущество.

Путь занял больше двух часов, в течение которых я несколько раз пробовала заговорить с пленителем. Однако его ответы звучали настолько сухо и односложно, что напрочь отбивали охоту продолжать попытки. Кроме того, с каждой минутой усиливался дискомфорт от веревок, которые затянули слишком туго, особенно на руках, из-за чего последние уже онемели. Поэтому, когда Оборотень, наконец, достиг цели своего пути, я облегченно вздохнула.

Домом мужчине служил шалаш, сложенный из веток и покрытый сверху толстым слоем опавших листьев и мха. Потолок нависал темной громадой, даже в самом высоком месте Оборотень мог стоять лишь на четвереньках, да и по прочим размерам строение, на мой взгляд, едва вместило бы вытянувшегося лежащего мужчину. Странно, а снаружи шалаш казался гораздо больше.

Поправив толстую подстилку из мха, Оборотень положил меня внутрь. Действительно тесно, если бы он еще и сам попытался забраться, мог бы, наверное, все строение порушить. Благо мужчина, похоже, и сам это прекрасно понимал.

— Развяжи меня, все равно куда я без вещей уйду, — попросила я, с трудом пошевелив онемевшими конечностями.

Он только усмехнулся.

— Нет, так посидишь, ничего с тобой не будет.

— Еще как будет! — обиженно возразила я. — Ты меня так скрутил, что руки отсохнут скоро. Хоть веревку ослабь.

— Нашла дурака, веревки тебе ослаблять, — оставив меня лежать, Оборотень отошел, скрывшись из моего поля зрения за стеной шалаша. Испугавшись, что он уйдет и бросит меня прямо так, я закричала:

— Стой! Я пить, есть, и в туалет хочу! — шебуршание снаружи стихло, мужчина недовольно заворчал, но вернулся, вытащил меня из шалаша, освободил ноги и отвел в кустики, после чего, не взирая на мои возражения, снова связал лодыжки.

— Пришибить бы тебя, проблем бы не создавала, — как-то тоскливо потянул Оборотень, кормя с рук каким-то корнеплодом. Дождавшись, пока я наемся, и напоив, потащил обратно в шалаш.

— Послушай, может, все-таки развяжешь, никуда я без кольца не сбегу, — взмолилась я, жалобно глядя ему в глаза. — У меня руки болят…