Шрифт:
Следуя за офицером, Фандор внутренне ликовал. «Я предпринял рискованный маневр,— думал он,— но игра стоит свеч! Только бы мне увидеть королеву, и я сумею ей объяснить, что Элен не имеет ничего общего с Еленой Майенбургской и что все это — результат происков Фантомаса и его сына Владимира, выдающего себя за графа д'0беркампфа...»
Желая быть любезным, он сказал вслух:
– Разрешите мне как иностранцу, выразить восхищение патриархальными нравами вашего отечества. Мне очень приятно, что королева вашей страны столь милостива и удостаивает аудиенцией не только своих подданных, но и иностранцев!
— Милостивый государь,- ответил офицер с довольной улыбкой,— королева Голландии действительно хотела бы, чтобы не существовало никаких преград между ней и ее подданными. К сожалению, сейчас, в связи с трагическими обстоятельствами, о которых вам, конечно, известно...
– О да, о да, сказал Фандор.
«Этот народ состоит из сфинксов,— подумал он про себя.- Все говорят загадками... Ничего невозможно понять!»
Тем временем они вошли в здание, где располагалась канцелярия Ее величества. В роскошном кабинете их встретил какой-то высокопоставленный чиновник.
– Дорогой барон, сказал офицер, этот художник-иностранец ходатайствует о чести быть принятым Ее величеством...
— Прошу садиться,— обратился чиновник к Фандору. Разрешите узнать, какие мотивы побуждают вас просить об аудиенции у Ее величества?
— Я хотел бы услышать из уст вашей всемилостивейшей государыни ее суждения о стране, народе, о здешних нравах... Вы знаете, с какой симпатией относятся во Франции к Ее величеству, и я думаю, что книга о ней встретила бы у нас хороший прием…
— Да, конечно...— промолвил барон,— Ее величество, разумеется, не откажет вам в аудиенции. Разрешите ознакомиться с вашей аккредитацией или, хотя бы, удостоверением личности... Вы понимаете, что в свете нынешних событии...
— Разумеется, я понимаю,— сказал Фандор, который в действительности понимал все меньше и меньше,— Вот удостоверение, выданное мне по всей форме в Префектуре полиции Парижа...
Чиновник с любезной улыбкой взял паспорт Фандора, но, едва заглянув в него, побледнел и подскочил на месте:
— Простите... Нет ли здесь ошибки?.. Так как вы говорите, ваше имя?
— Фандор... Жером Фандор.
Чиновник сжал кулаки. Глаза его засверкали.
— Негодяй! Подлец! Бандит! — закричал он благим матом. — И ты посмел явиться сюда? Посмел просить об аудиенции?
Офицер, приведший журналиста, выхватил саблю и заорал в свою очередь:
— Какая наглость! Какая дерзость! Оскорбление Ее величества! Стража, сюда!
Вынужденный отступить перед направленной на него саблей, Фандор почувствовал, что им овладевает бешенство.
— Сами вы бандиты и подлецы! — закричал он.— Хуже того — сумасшедшие! Вас всех надо отправить в сумасшедший дом!
Он готов был броситься на офицера, но комнату уже заполнили вооруженные стражники.
— Именем закона, арестуйте этого человека! — приказал чиновник.
Фандор почувствовал, как па него навалилось сразу несколько тел. Его опрокинули па пол, связали, заткнули рот кляпом,.. Он услышал, как чиновник сказал:
— Бросьте его в каземат! Королеве не докладывать... И чтобы никто не знал о его аресте! Пусть сдохнет там от голода и жажды! Жером Фандор не заслуживает ни жалости, ни снисхождения!
8. В КАЗЕМАТЕ
Связанного по рукам и ногам Фандора тащили, как неодушевленный предмет, по темным переходам, по бесконечным лестницам, которые вели вес ниже и ниже, в бездонные подвалы дворца, который внешне выглядел столь гостеприимным. Время от времени узника бесцеремонно бросали па землю — стражникам нужно было освободить руки, чтобы отпирать и запирать многочисленные двери. Наконец его втолкнули в некое подобие каменного колодца, расположенного, напорное, глубоко под землей. Железная дверь с грохотом захлопнулась, и ключ проскрежетал в заржавленном замке.
Несколько минут Фандор неподвижно лежал на холодных влажных камнях, стараясь успокоиться и прийти в себя. В ходе многочисленных переделок, которыми была богата его бурная жизнь, журналист овладел искусством освобождаться от самых тесных и замысловатых уз — искусством, которым владеют многие ярмарочные фокусники. Но прошло и четверти часа, как ему удалось выпростать одну руку, а затем распутать и все остальные веревки, стягивавшие его тело.
«Хорошенький выдался у меня денек! — ворчал он про себя. Я поругался с двумя чиновниками, подрался с одним официантом и, наконец, оказался в подземном каземате королевского дворца! Долго я буду помнить голландское гостеприимство!»