– А может, этим и ограничимся?
– помолчав, спросил Нифонтов.
– В конце концов, какой приказ мы получили? Решить проблему Пилигрима. Мы ее, считай, решили. Руками Рузаева. Не нарушив при этом ни одного закона. Ни людского, ни Божьего. Он сам сунулся к Рузаеву. И евреи не смогут выставить нам никаких претензий. Нет Пилигрима. Исчез. Мы всей душой рады бы вам его выдать, да не можем - отсутствует такая субстанция в сфере влияния российских правоохранительных органов.

– "Ваш доброжелатель", - напомнил Голубков.

– Да и хрен с ним! Кто бы он ни был! Мы свое дело сделали!

– Это ты меня уговариваешь? Или себя?
– поинтересовался Голубков. Не будет Пилигрима, найдется другой. И мы можем узнать о нем слишком поздно. Мы же обо всем договорились.

– Знаешь, что я тебе, Константин Дмитриевич, скажу? Ты мелкий и тщеславный человечек! Ты родил хороший план. Классный, ничего не скажу. И понятно, что тебе хочется его реализовать и стать генералом. Так вот, не станешь ты генералом! Плевать всем на твои планы. Даже если все получится, как надо. А если не получится, так с нас даже те звездочки, что есть, сдерут! Понял?

– А у нас что - задача сохранить звездочки?
– спросил Голубков. Тогда командуй. Операция отменяется. Хозяин - барин. Ты начальник - я дурак.

– Змей ты, Дмитрич! Уж и помечтать не даешь о спокойной пенсии. С рыбалкой, грибами, с этими - как их?
– патиссонами!

– Что такое патиссоны?
– спросил Голубков.

– Понятия не имею. Овощ какой-то. Вроде огурца, только плоский. Ладно, бери ручку, пиши:

"Москва, директору ФСБ генерал-полковнику..." Написал? А дальше так: "Направляем Вам полученные оперативным путем фотоснимки секретного агента отдела 12-С Деева..." Как его там?

– Геннадия Степановича.

– "...Геннадия Степановича, а также копию только что поступившего к нам экспертного заключения об идентификации его личности как..."

– Мы получили заключение две недели назад, - напомнил Голубков.

– А что такое две недели по сравнению с семью годами, которые Пилигрим мирно лежал ребром между столами? Миг! Так что не придирайся. "...Как находящегося в розыскных списках Интерпола международного террориста Карлоса Перейры Гомеса по кличке Пилигрим, или Взрывник". С новой строки, продолжил диктовать Нифонтов.
– "...Считаем необходимым приобщить эти материалы к находящемуся в архиве ФСБ досье". Все. За моей подписью. Перепечатай на нашем бланке на машинке. Сам. Никаких вторых экземпляров. Черновик сразу сожги. Завтра утром отвезешь пакет в приемную директора ФСБ. Лично. Ты там кого-нибудь знаешь?

– Не имел удовольствия.

– Тем лучше. Подойдешь к одному из референтов, представишься и спросишь, кому ты должен передать пакет. Он спросит, что в пакете. Ты скажешь.

– А если не спросит?

– Все равно скажешь. Ну, попросту, свои же люди. У тебя получится. Но он обязательно спросит.

– Значит, Рузаев не соврал, когда сказал в интервью, что у него на Лубянке есть свои люди?
– заключил Голубков.

Нифонтов подтвердил:

– Да. Пока на подозрении двое. Оба дежурили в тот день, когда пришла шифрограмма с грифами:

"Весьма срочно, совершенно секретно, экземпляр единственный". Это установила служба собственной безопасности ФСБ.

– Сами?
– недоверчиво переспросил Голубков.

– Конечно, сами, только они и могли это сделать. Ну, дал я небольшой намек их шефу. А он мужик очень догадливый.

– Кто же из двух?

– Скоро узнаем. Тот, кто снимет сегодня копию с досье и завтра переправит ее в Грозный первым утренним рейсом.

– Он может передать ее по Интернету уже сегодня вечером.

Нифонтов пожал плечами:

– Значит, Пилигриму предстоит пережить не лучшую в его жизни ночь. И камера в Дармштадте покажется ему раем.

– Может и не пережить, - заметил Голубков.

– До утра как-нибудь дотянет. Вряд ли они его прикончат, пока не выяснят, кто он такой. А утром ты привезешь пакет. И эта сука кинется звонить в Чечню. Ребята из ФАПСИ предупреждены. Надеюсь, не подкачают. Разговор будет документирован. И уж трибунал мало ему не отвесит. Не сейчас, конечно, а когда придет время. Так что, Константин Дмитриевич, будем считать, что с одной задачей твоего плана мы справились: обеспечили контакт наших фигурантов. В условиях несколько напряженных, но в конечном итоге способствующих взаимному доверию.

– Мы вышли на решение и более важной задачи, - сказал Голубков. Гораздо более важной и сложной.

Нифонтов осуждающе покачал головой:

– А ведь я тебя, Константин Дмитриевич, предупредил. Никогда не показывай генералу, что ты умней его. Мы, генералы, этого очень не любим. От этого мы начинаем нервничать. Какой задачи?

– Нарисовался канал. По нему мы выведем Пилигрима на Пастуха и его ребят.

– Через этого суку-референта?

– Да.

– Как?

– Есть мыслишка. Нужно еще подумать.