– Это мы тренируемся.

– И долго вы, того, здесь тренироваться-то будете?

– Да нет. Все, уже потренировались.

– А-а, жалко. А то у нас с вами так хорошо получается!

В оставшиеся трое суток на небе что-то сломалось: температура прыгала от плюс пяти до минус десяти, а снежные вьюги то и дело переходили в проливные дожди. За день до старта мы уже настолько устали от этой неразберихи, что даже шутя не пытались предсказывать погоду. Случилось же самое неприятное. Сильные ночные заморозки резко сменились оттепелью, а к вечеру хлынул настоящий летний ливень.

Большие часы тольяттинского стадиона "Торпедо" показывали восемнадцать часов двадцать четыре минуты. Нас с Игорем пускают в закрытый парк (так называется место, где стоят "арестованные" за несколько часов до старта спортивные автомобили). Шлепая по лужам, выходим на рекортановую дорожку и бежим мимо строя спортивных машин, блестящих мокрыми кузовами в ярком свете прожекторов. В машину ныряем одновременно с двух сторон.

– Б-р-р, - говорю я и стряхиваю с комбинезона капли дождя.

Игорь тоже говорит:

– Б-р-р!
– отряхивается и произносит фразу, ставшую для нас за последние три дна ключиком к хорошему настроению: - Ничего нет лучше плохой погоды!
– Хочет еще чего-то добавить, но видит, что я уже начинаю "входить в роль", и поэтому молчком принимается за свои дела.

Я тем временем внешне ничего особенного не делаю. Спокойно, даже как бы замедленно, включаю зажигание, пускаю двигатель. Он зарокотал, вышел на большие обороты, но потом сбавил резвость. Включаю подсветку приборов, и сразу же в салоне становится уютно. Приглушенный свет шкал меня всегда успокаивает и настраивает на нужную волну. Натягиваю шлем, Игорь, глядя на меня, делает то же самое. Подключаемся к переговорному устройству. Вот теперь я полностью успокоился. Делаю последнее: застегиваю ремни безопасности и надеваю перчатки. Все. Осталось семь минут.

За эти минуты я должен установить внутри себя тот уровень напряжения, с которым надо будет отработать всю гонку - двенадцать с гаком часов. Пусть то, что я скажу, прозвучит высокопарно, но другого, более точного, сравнения я подобрать не смог. В эти минуты пытаешься услышать внутри себя некую симфонию, а может, и не симфонию, а гармонический ряд. Хотя нет - все-таки симфонию. Такую, которая будет звучать ровно столько, сколько длится ралли, - секунда в секунду. Она должна стать эмоциональным ориентиром, по которому выверяется и настраивается внутреннее состояние. Иначе быть не может - собьешься на хаос и суету, растратишь силы и пропадешь. Все это поразительно, но так. Может случиться всякое, в гонке миллионы вариантов, и все не учесть. Нельзя разом охватить всю многосложность предстоящей борьбы, но можно очень тонко в ней ориентироваться, если слушаешь свою "симфонию".

В эти минуты я никогда не ставлю себе задачи и сверхзадачи. Все уже давно решено. Я просто прислушиваюсь к себе. И это приходит. Приходит всегда, когда много думаешь и работаешь. При этом не бьют литавры, не поют скрипки, не звенят колокольцы, но в какой-то момент ты уже точно знаешь - мелодия пошла. Пошла мелодия.

Игоря рядом нет. Он стоит у пункта контроля времени (сокращенно KB). Остается две минуты. Трогаю машину с места и подъезжаю к флагу у КВ-0. Восемнадцать часов тридцать четыре минуты. Получаем отметку в маршрутной карте. С этой секунды мы на трассе. Игорь открывает дверь и прыгает на ходу, а вместе с ним врывается заряд холодного сырого воздуха. Игорь что-то бормочет, как всегда, забыв подключиться к переговорному устройству, и думает, что я его слышу.

– Перестань бормотать! Подключись вначале.

Игорь чертыхается, но сперва надевает путы ремней, а потом подключается к "переговорке". С непривычки орет:

– Тронули!
– Но тут же понимает, что перебрал с громкостью, у самого небось уши завернулись, переходит на нормальный уровень: - Через двести "фигурка". Бери правее - там начало.

"Фигурка" - это слалом, первое дополнительное соревнование. Предстоит обогнуть пять бочек в определенной последовательности. Организаторы часто устраивают такую развлекаловку для публики. Пока крутишься меж бочек, комментатор успевает представить экипаж собравшимся на старте зрителям. Я не люблю эту суетливую и дерганую езду. Мастерства здесь особого не требуется, только, машину насилуешь. Иногда, правда, приходилось и из слалома выжимать все, до последней капли, но только в том случае, когда чувствовал, что и через тысячу километров тебе пяти-шести секунд может не хватить. А здесь и невооруженным глазом было видно, что предстоит откровенная бойня - гонка на выживание. Поэтому, сознательно проигрывая "самому шустрому" секунд десять, спокойно исполняю необходимые фигуры и ухожу на трассу.

Выбираемся из города по зоне отдыха, где сплошняком стоят знаки, ограничивающие скорость до сорока километров в час, вяло посматриваю на спидометр и в ритме скорости, так же вяло, думаю о том, что же теперь на допах делается. Гадаю от нечего делать, сколько из ста двадцати стартовавших доберется завтра до финиша. То, что меньше половины, как пить дать. Вообще, по-хорошему, надо было отменить ралли - много молодняка. Побьют машины - бог с ними, а вот сами покалечатся! Уж больно трасса опасная получилась. Хоть бы мороз ударил, и то легче было бы, а ведь льет и льет, зараза, как в июле.

Игорь с усердием давит на кнопки калькулятора - пользуется моментом, молодец, средние скорости по всей трассе считает. Замечаю, что он последний этап закончил.

– Ну, что там хорошего?

Игорь с недовольной физиономией рассовывал маршрутные документы по местам.

– По-моему, они вконец озверели! Представляешь, средние под семьдесят залудили!

– Это на каких же этапах?

– Да на всех почти! Кроме тех, что по городу проходят.

– Ладно тебе, Антоныч, не корову проигрываем. И опять же - нет ничего лучше плохой погоды.