Окажись здесь посторонний, он решил бы, что шеф «Прикрытия» парализован, загипнотизирован, погружен в транс, потерял сознание или умер – уже довольно долгое время Клейн пребывал в полной неподвижности. Только его грудь чуть заметно поднималась и опадала.

Когда зазвонил синий телефон, Клейн рванулся к нему и схватил трубку, едва не вывалившись из кресла.

– Джон!

– Смит еще не звонил? – спросил президент. В его негромком голосе явственно слышались разочарование и напряжение.

– Нет, сэр.

– У нас два часа. Или даже меньше.

– Или больше. Корабли порой ведут себя непредсказуемо.

– Погода в Аравийском море спокойная и ясная вплоть до Персидского залива и Басры.

– Погода – не единственный фактор, господин президент.

– Меня пугает именно это, Фред.

– Меня тоже, сэр.

Клейн слышал дыхание Кастильи. В трубке раздавалось легкое эхо его голоса. Откуда бы ни звонил президент, он был там в одиночестве.

– Как ты думаешь, что сейчас происходит в… там, где находится полковник Смит?

– В Дацу, провинция Сычуань, – напомнил ему Клейн. – У Спящего Будды.

– Китайцы однажды возили меня туда, – сказал президент, помолчав. – К этим изваяниям.

– Ни разу их не видел.

– Они прекрасны. Некоторым почти две тысячи лет. Они были высечены великими скульпторами. Иногда я задумываюсь – что мы оставим тем, кто будет жить через тысячу лет. – Президент вновь умолк. – Который теперь там час? У Спящего Будды?

– В Дацу такое же время, как в Пекине. Ради удобства Китай объединил все свои временные пояса. Сейчас там около четырех утра.

– Разве операция не должна была уже закончиться, а Смит – доложить о результатах? Что слышно о моем отце?

– Пока ничего, сэр. Но Смит знает о тех временных рамках, которыми мы ограничены.

Клейн едва ли не физически почувствовал, что Кастилья кивнул.

– Да. Разумеется, знает.

– Он сделает все, что в его силах. А это значит, он сделает больше, чем любой другой человек.

И вновь президент кивнул, словно был уверен в том, что все закончится благополучно, хотя он и терзался страхом, что его надежды беспочвенны.

– Я должен получить декларацию и отправить копию в Пекин Ню Цзяньсину. Но теперь слишком поздно, не правда ли? У нас нет времени, даже чтобы отправить документ в Китай в надежде, что он убедит консерваторов. Если передать декларацию факсом или по Интернету, они лишь рассмеются. Такие доказательства легко опровергнуть. В любом случае может оказаться так, что в Джун Нань Хаи есть люди, которые хотят войны, и они не поверят ничему, кроме подлинника.

– Джон что-нибудь придумает, – ободряюще проговорил Клейн, хотя не имел ни малейшего представления о том, что именно мог придумать Смит.

Президенту тоже ничто не шло на ум.

– Через час или даже раньше я велю Броузу отдать приказ. Нам придется задержать «Эмпресс». Я не вижу иного выхода, черт побери. Ты сделал все, что мог. И остальные тоже. Теперь нам остается лишь молиться, надеясь, что китайцы отступят, но я не могу даже представить такого.

– Да, сэр. Я тоже.

Воцарилась долгая тишина, потом президент печально произнес:

– Безумие и ужасы «холодной войны» повторяются вновь. Но на сей раз оружие гораздо более мощное, а мы можем оказаться в одиночестве. Все станет известно через два часа.

У начала тропинки, которая вела через холмы к пещере изваяний, спал Дэвид Тейер, утомленный непривычными для него физическими нагрузками и нервным напряжением. Киавелли охранял его, сидя в темном салоне дряхлого лимузина и держа на коленях «АК-74» китайского производства, который ему дал Асгар Махмут. Выносливость Тейера удивляла его, и он подозревал, что старика измучили скорее волнение и беспокойство, нежели телесная немощь.

Пассивное ожидание здесь, под укрытием кустов и веток, не пропускавших свежий воздух, начинало действовать на нервы даже самому Киавелли. Он поймал себя на том, что клюет носом – его приводило в чувство только биение собственного сердца. Открывая глаза, Киавелли с каждым разом все дольше не мог понять, дремлет он или бодрствует. В конце концов он очнулся с болезненным ощущением в шее, и ему потребовалась лишь секунда, чтобы осознать, что он действительно не спит и что его разбудил посторонний звук, а не собственный пульс.

По дороге шли люди. Много людей, в тяжелой обуви, и в их приближающихся шагах он улавливал знакомый ритм. Колонна людей, идущих в ногу.

Тейер тоже услышал их:

– Солдаты. Мне знаком этот звук. Китайские солдаты. Идут строем.

Киавелли внимательно прислушался:

– Сколько их – десять? Двенадцать? Целое отделение?

– По-моему, да, – дрогнувшим голосом отозвался Тейер.

– Идут по дороге, шагах в четырехстах отсюда. Треть километра.

– Но мы… мы находимся в стороне от дороги, – нервно заметил Тейер. – Кусты и ветки укроют нас от них.