В трубке немедленно послышался хорошо поставленный голос:

– Да?

– Это я. Вероятно, наши затруднения в Шанхае отнюдь не преодолены. – МакДермид описал внешность сотрудника ВМИИЗ и рассказал о его вторжении в контору «Донк и Ла Пьер», а собеседник слушал, время от времени задавая вежливые, хорошо продуманные вопросы.

Объясняя ему ситуацию, МакДермид мало-помалу успокаивался. Человек с хорошо поставленным голосом был для него ключом к будущему. Группа «Альтман» вознеслась высоко, но теперь, заручившись поддержкой нынешнего собеседника МакДермида, могла подняться еще выше. Перспективы казались безграничными. К тому времени, когда разговор подошел к концу, МакДермид уже улыбался.

Получая от американца задания, Гассан нередко возвращался мыслями к событиям памятного дня в Багдаде, когда он оказался на волосок от гибели, но был спасен – не по воле Аллаха, а благодаря тщеславности республиканских гвардейцев. Он укрыл доктора Махука в своей лавке, которая превратилась в западню, и у него не было шансов выжить. Внезапно, следом за безоружным доктором, в лавку вбежали еще несколько солдат гвардии. Они не обратили внимания на Гассана, а те, что пришли первыми, забыли о нем. Торопясь схватить Махука, они все помчались за доктором в надежде отличиться.

Гассан выполз наружу, оставляя за собой кровавую полосу. Множество людей помогли ему спрятаться. С тех пор он не только ходил прихрамывая, но полностью забыл о страхе и посвятил собственную жизнь освобождению своей страны. Через доктора Махука он вновь связался с полковником Смитом и начал помогать американцу, которого знал только по голосу в телефонной трубке.

Сегодня Гассан выполнял очередное поручение американцев. Одетый в черное, он сидел на крыше по соседству с нужным ему зданием, пятиэтажным кирпичным домом, испещренным пулевыми выбоинами – следами перестрелок американцев с Республиканской гвардией. Теперь в этом здании размещалась контора экспортно-импортной компании «Тигр, сельскохозяйственные химикаты» – одного из немногих предприятий, которым было позволено торговать с зарубежными странами. В отдалении возвышались бронзовые статуи 101 героя Священной войны против Ирана. Они находились всего в квартале – фигуры, выстроившиеся вдоль дощатой набережной канала. После нескольких лет запустения на канале вновь появилось множество кораблей и рыбачьих лодок, ходивших до Шатт-аль-Араб. Их огни умиротворяюще поблескивали в ночи.

В конце концов Гассан услышал какой-то шум у входа с улицы. Он перегнулся через ограждение крыши. Из здания вышли уборщики, их бригадир запер дверь и отправился следом за остальными. Настала пора действовать. Гассан прицепил к своей обвязке тонкий трос, глубоко вздохнул и перебрался через ограждение. Спустившись до верхнего ряда окон, он вырезал круглое отверстие в одном из них и вынул кусок стекла присоской. Сунув в отверстие руку, он открыл старомодный шпингалет и забрался в окно. Скрывать следы проникновения не было необходимости; куда важнее было завершить операцию и не попасться.

Двигаясь быстро и беззвучно, Гассан прошагал мимо контор и оказался в соседнем здании. В конце концов он отыскал кабинет управляющего филиалом «Тигра». Войдя внутрь, он включил крохотный фонарик и осмотрел ряды каталожных шкафов, пока не обнаружил нужный ящик и нужную папку – переписку с шанхайской компанией «Летучий дракон». Просмотр бумаг занял больше времени, чем он рассчитывал, поскольку все сообщения в Китай и обратно были на английском.

Вот оно. Пятым от начала документом была грузовая декларация. Гассан тщательно сверил указанные в ней товары со списком, который ему продиктовал американец. Убедившись в том, что списки совпадают, он ощутил прилив воодушевления. Декларация была подлинная. Уняв возбуждение, он сунул ее в пластиковый конверт, прикрепленный под рубашкой, положил папку в ящик и торопливо прошел мимо кабинетов к окну. Вновь прикрепив трос, он выбрался наружу и уже секунды спустя опять стоял на крыше. Потом Гассан уложил экипировку в небольшую сумку на поясе и бегом спустился вниз по лестнице. На улице он затаился в тени, оглядываясь вокруг.

Мимо проехал автомобиль с солдатами Республиканской гвардии.

Как только он исчез из виду, Гассан помчался прочь. По пути домой он еще дважды прятался от патрульных машин гвардии. В конце концов, когда над Шатт-аль-Араб уже занимался рассвет, он вошел в свою крохотную комнатку. Все еще чувствуя, как в крови бушует адреналин, он достал специальный сотовый телефон, который прятал под половицей, и набрал номер американца. Гассан не знал, где находится его рабочее место – сам он не спрашивал, а американец не рассказывал.

– Так вот каким образом ты получаешь приказы, Гассан. Очень умно со стороны американцев. Что ни говори, они во многом превосходят нас.

Гассан рывком обернулся. Лицо незваного гостя пряталось в тени, но пистолет в его руке отражал лучи восходящего солнца.

– Дай мне телефон и документ.

Гассан ни на минуту не забывал о возможности разоблачения и хорошо подготовился к нему. Не раздумывая и ни о чем не сожалея, он раскусил ампулу с цианидом, бросил телефон на пол и ударом ноги превратил его в бесполезные обломки. Тело Гассана пронзила боль. Ему показалось, что он погружается в черную бездну. Он распластался на полу, извиваясь от боли, и его обожгла гневная мысль: смерть не значила для него ровным счетом ничего, он боялся только провала. И это произошло.

Руководитель администрации президента Чарльз Оурей бродил по пустой гостиной в жилом крыле Белого дома. Занимался рассвет, и в окна проникали тусклые лучи. Время от времени он пытался нащупать в нагрудном кармане рубашки пачку сигарет, которые перестал носить с собой еще девятнадцать лет назад, подписав обязательство бросить курение. Оурею было за шестьдесят. Его треугольное лицо хмурилось, движения казались порывистыми и бесцельными.