– Знаю, – сказал тот. – Но тогда это казалось правильным ходом, я ведь не мог предположить, что…

– Где сейчас находится ее сестра? Камилла Саландер?

– Мы не знаем. Когда ей исполнилось девятнадцать, она собрала вещи и покинула приемную семью. С тех пор о ней не было слышно ни звука. Она просто исчезла.

– О’кей, продолжай…

– У меня есть источник в полиции, который беседовал с прокурором Рикардом Экстрёмом, – сказал Сандберг. – Инспектор Бублански, который ведет расследование, полагает, что Бьюрман насиловал Саландер.

Гульберг взглянул на Сандберга с искренним изумлением, потом задумчиво провел рукой по подбородку.

– Насиловал? – переспросил он.

– У Бьюрмана на животе обнаружена татуировка с текстом: «Я садист, свинья, подонок и насильник».

Сандберг положил на стол цветную фотографию, сделанную на вскрытии. Гульберг, широко раскрыв глаза, уставился на живот Бьюрмана.

– Значит, это дело рук дочери Залаченко?

– Скорее всего. Она вовсе не так уж безобидна. Ей удалось как следует поколотить двоих хулиганов из мотоклуба «Свавельшё МК».

– Дочь Залаченко, – повторил Гульберг и снова повернулся к Ваденшё. – Знаешь, я думаю, тебе стоит нанять ее на работу.

Ваденшё настолько опешил, что Гульбергу пришлось объяснить: он пошутил.

– О’кей. Давайте примем за рабочую гипотезу, что Бьюрман ее насиловал и она ему отомстила. Что еще?

– Объяснить, что именно произошло, мог бы, разумеется, только сам Бьюрман. Но побеседовать с ним затруднительно, поскольку он мертв. Он не должен был знать, что она дочь Залаченко – ни в одном официальном регистре это не отражено. И все же на каком-то этапе Бьюрман обнаружил связь между ними.

– Черт подери, Ваденшё, она ведь знала, кто ее отец, и могла в любую минуту рассказать об этом Бьюрману!

– Я знаю. Мы… Я просто-напросто свалял дурака.

– Непростительная некомпетентность, – сказал Гульберг.

– Знаю. Я уже много раз сожалел об этом. Но Бьюрман был одним из немногих, кто вообще знал о существовании Залаченко, и я тогда подумал, что уж лучше пусть он обнаружит, что Саландер – дочь Залаченко, чем если это станет известно совершенно неизвестному опекуну. Она ведь, в принципе, могла рассказать об этом кому угодно.

Гульберг дернул себя за ухо.

– Ладно… продолжайте.

– Конечно, мы лишь выдвигаем гипотезы, – кротко сказал Георг Нюстрём. – Но мы пришли к выводу, что Бьюрман надругался над Саландер, а она ответила ему… – Он показал на татуировку на фотографии со вскрытия.

– Она настоящая дочь своего отца, – произнес Гульберг с оттенком восхищения в голосе.

– В результате Бьюрман связался с Залаченко, чтобы тот разобрался со своей дочерью. Ведь у него, как известно, имелось больше причин ненавидеть Лисбет Саландер, чем у кого-либо другого. А Залаченко, в свою очередь, перепоручил дело ребятам из «Свавельшё МК» и этому Нидерману, с которым он общается.

– Но как Бьюрману удалось…

Гульберг умолк.

Ответ был очевиден.

– Бьёрк, – сказал Ваденшё. – Единственное объяснение тому, как Бьюрман мог найти Залаченко: информацией его снабдил Бьёрк.

– Черт возьми, – возмутился Гульберг.

Лисбет Саландер испытывала раздражение и тревогу. Утром у нее появились две медсестры, чтобы перестелить ей постель. Они сразу обнаружили карандаш.

– Надо же! Каким образом он тут оказался? – воскликнула одна из сестер и под разящим взглядом Лисбет сунула находку к себе в карман.

Она вновь оказалась безоружной и к тому же настолько беспомощной, что даже не могла протестовать.

В выходные Лисбет чувствовала себя очень плохо. У нее страшно болела голова, и ей давали болеутоляющие средства. В плече Саландер ощущала тупую боль, которая резко обострялась, если она делала неосторожное движение или меняла положение тела. Молодая женщина лежала на спине, все с тем же фиксирующим воротником вокруг шеи – его оставили еще на несколько дней, пока рана в голове не начнет заживать. В воскресенье у нее поднялась температура до 38,7. Доктор Хелена Эндрин заметила на это, что инфекция все еще бродит по ее организму. Иными словами, Лисбет еще не выздоровела, и это было ясно и без термометра.

Надо же – она опять прикована к постели в казенном заведении… правда, на этот раз без фиксирующих ремней. Ремни в этот раз даже и не потребовались бы – Лисбет не могла даже сесть, не то что сбежать.

В понедельник днем ее навестил доктор Андерс Юнассон, и его лицо показалось ей знакомым.

– Привет! Вы меня помните?

Лисбет покачала головой.

– Вы были почти в бессознательном состоянии, но я разбудил вас после операции. Я же вас и прооперировал. Мне просто хочется узнать, как вы себя чувствуете и всё ли в порядке.