Правда, теперь он там убирает вместо него. Нет! Он же женится, и у него свое хозяйство появится. Опять увернулся.

Подходя к четверым солдатам, греющимся на солнышке, Простаков окинул взглядом двор. Никого. Очень хорошо.

– Куда прешься! Иди грузи! – закричал «отек».

– Мне бы помочь надо, – гундел Леха, приближаясь. – Одному тяжело.

– А ты думал, служить легко! – «Рваная губа» поднялся со своего места – дощечки, положенной на кирпичики. – Давай трудись, запах!

Оба караульных заржали. Арестанты в такт гыгыкнули.

– Я такого полудурка в первый раз вижу, – сказал один из комендачей другому так, чтобы Леха обязательно услышал.

– Вы чего смеетесь? – Простаков подошел вплотную к поднявшейся «рваной губе».

– Смотри, борзеет. Я не верю своим глазам, нам попался борзый запашок, – со своего места встал и «отек». – Иди работай.

Леха обмяк. Они все хотят, чтобы трудился только он. Почему? Ведь сказали всем кирпичи разгружать. И караульные какие-то странные. Они ведь должны заставлять этих, с ошарашенным взглядом, работать.

– Вы чего меня все время запахом называете? От вас больше воняет. Жареной коноплей, похоже, будто прикорм для рыбалки готовили всю ночь.

Оба побитых переглянулись и притухли.

– Неужели так прет? – усомнился «отек», подходя к коллеге и обнюхивая его. – Не может быть. Чего встал, иди работай.

– Мы с тобой вдвоем пойдем, – Простаков своим спокойствием вогнал всю четверку в краску.

Один из караульных начал ржать.

– Ну-ну, – не мог он договорить из-за дурного смеха, – ну ты и чудо, ебть! Ты бы знал!

– Вы будете все работать.

– Смотрите! – воскликнул «отек». – На глаза!

Леха наклонил вперед голову и уставился на обидчиков исподлобья.

– Ни фига себе! Кровью наливаются, как у быка! – «Рваная губа» хотел отойти, но был пойман за грудки и подтянут на двухметровую высоту.

– Ты быка-то видел? – Невообразимой глубины бас извергся из огромного чрева.

Жертва оказалась на грани нервного шока.

– Э!

– Э! Ты чего?! – Караульные начали вставать.

Леха изловчился и другой рукой успел ухватить второго арестанта за шиворот. Он поднапрягся и соединил две головенки.

Раздался глухой звук. Оглушенные солдаты в беспамятстве упали на землю.

Караульные пятились назад. Они не успели достать штык-ножи. В одном прыжке «два ивана» завалил обоих. После падения быстро вскочил. Тук. Тук. Оба в нокдауне. Так и не успели подняться после падения.

Когда солдатики очухались, штык-ножи перешли к Простакову. Да ему холодное оружие и не нужно, и так справится.

– Бегом к машине! – отдал он приказание все тем же заставляющим стынуть в жилах кровь басом. – Передо мной медведи посреди зимы обсирались. Вы слышите, черви? Если кто-то попытается бежать – поймаю и оторву ноги.

В четыре вечера ходом работ решил поинтересоваться начальник гауптвахты – капитан Смирнов. Выдрыхнувшись после обеда, он в прекрасном настроении вышел во двор.

Первыми бросились в глаза аккуратно уложенные кирпичи.

«Молодцы, – подумал он. – Когда солдаты в последний раз так аккуратно работали? Наверное, тот здоровый напахался. Поспокойнее будет».

Долго искать арестантов, а вместе с ними и караул не пришлось. Они сидели рядком на корточках, а перед ними на пенечке, поигрывая ножами, расположился Леха.

Рука капитана инстинктивно потянулась к бедру. Пистолета нет.

«Разоружил охрану. Что у него на уме? Он не убежал. Надо бы за оружием. Поздно. Заметил».

– Идите сюда! – спокойно позвал Простаков.

Капитана передернуло. Он отвернулся. Затем повернулся снова.

– Кто?! Я?! Я иду. Конечно, иду! Сиди, не вставай.

Офицер подошел и остановился в двух метрах. У всех четверых сидящих на корточках были биты морды.

– Что здесь произошло? – мягко начал капитан, медленно проводя рукой по запотевшей лысине. Он не пялился на оружие, но периферийным зрением контролировал лезвия.

Леха и не думал угрожать.

– Помогать мне не хотели, – он отправил сталь в ножны.

– Понимаю, – офицер приблизился еще на метр. – Оружие надо бы отдать.

– Конечно, забирайте, оно ж денег стоит, я понимаю, – Леха спокойно протянул офицеру ножи.

Смирнов тяжело выдохнул.

– Вы устали? – Здоровяк снова превратился в белого и пушистого кролика.

Лысый вяло улыбнулся.

– Немного, вот пока к тебе шел.

– Давление?

У мамы иногда болела голова. Она говорила, что это из-за давления. Других причин, по которым человеку может нездоровиться, Леха не знал.