Орудия труда первобытного человека – форма человеческой речи. Модели (орудия труда второбытного человека) – форма человеческого мышления. Их суть едина – стремление человека к истине. Человек должен выделиться из мира второй природы, в которую он влит, впечатлен. Моделирование есть, таким образом, новая мораль, первая система ценностей новой цивилизации, создание которой сродни той задаче, которую выполнил первый учитель человечества Заратустра - таковую рефлексивную сущность соответствующего взгляда на Заратустру как на учителя, учившего о "вечном возвращении", выявляет Ницше. Моделирование развития есть свобода (сущность) человека в компьютерно-информационной природе.

Нужно учить моделированию (моделированию развития), а не «работе на компьютере».

Новый Кремль. РАСКРЕПОСТЬ

В начале XXI века Кремль является одним из состоявшихся мировых символов той фундаментальной формы отчуждения общества и власти, которая порождает саму сущность государства. Ныне так много поется песен о «диалоге общества и власти», где под «отчуждением» понимается нечто вроде безответного чувства «поматросил и бросил», что пришло, пожалуй, время просветить наших доморощенных интеллектуальных модников и модниц, «диаложников и диалогинь», касательно смысла понятия и самой концепции Отчуждения. Немецкий классический период в истории европейского мышления ввел в интеллектуальный оборот концепт Отчуждения. Имя Отчуждения присваивается Гегелем некоему умозрительно наблюдаемому в пространстве мышления событию – «самоопредмечиванию» духовной субстанции, которая для осуществления своей деятельности нуждается в противопоставлении чему-то иному, находящемуся вне ее, и принимает чуждую ей форму предметности. Гегель выразил интеллектуальное существо Нового Времени, стал естествоиспытателем человеческого разума и действовал совершенно в духе естественнонаучных представлений того времени – изучал такую простейшую форму человеческого разума как рассудок в расчете выявления на его примере общих закономерностей (системы) чистого разума. Наблюдение за человеческим рассудком с его непременным спутником, «вещью в себе», и выявило одно закономерно повторяющееся событие, непосредственно выражающее «жизнь» рассудка, – отчуждение. Способность к опредмечиванию стала интеллектуальным представлением о силе рассудка, мерность которой напрямую связывалась с силой отчуждения. Маркс был убежден в том, что он раскрывает внутренне-противоречивый смысл гегелевского «самоопредмечивания». С одной стороны, самоотчуждение сознания в предмет представляет «отрешение» или «отчуждение» сознания от себя самого, ибо предмет есть нечто иное, чуждое по отношению к сознанию. С другой стороны, по мнению Маркса, предмет в гегелевской «Феноменологии» по существу не отличается от сознания, ибо он есть «самоотчуждение» сознания в сфере самого сознания. Присвоив своим результатам наблюдения за деятельностью рассудка статус законов функционирования системы чистого разума, Гегель, по существу, сам спровоцировал ход мысли Маркса, состоявший в отрицании системы чистого разума как таковой. Именно таков смысл вводимого Марксом «историцизма в себе», некоторой «действительной, естественной» истории, определяемой материально-практической деятельностью людей, которая должна была интеллектуально противостоять истории становления и развития форм самосознания по Гегелю. Маркс попытался скомпроментировать Гегеля, а заодно и всю европейскую историю мышления в том, что его интересует не «реальный исторический процесс», а лишь история «отчужденного духа мира», осуществляющаяся посредством феноменологии форм самосознания.

МАРКС СТАЛ САМООТЧУЖДЕНИЕМ ЕВРОПЕЙСКОГО МЫШЛЕНИЯ, УСТРАНЕНИЕ ЭТОГО САМООТЧУЖДЕНИЯ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ЯВЛЯЕТСЯ РЕАЛЬНЫМ ПРОДВИЖЕНИЕМ НАСТОЯЩЕГО МЫШЛЕНИЯ, НОВЫМ ИСТОРИЧЕСКИМ ДЕЛОМ ЕВРОПЕЙСКОГО МЫШЛЕНИЯ. В марксизме как некоторой интеллектуальной предметности произошло самоопредмечивание субстанции европейского мышления, образование из самого европейского мышления противостоящей ему предметности, европейского нигилизма. Русский марксизм стал той самой «вещью в себе» для европейского рассудка, познание истоков, распредмечивание, разотчуждение которой является исторической судьбой европейского мышления в целом. Острие марксистской критики чистого разума, призванное уничтожить самую сущность европейского интеллектуализма, обвиненного Марксом в том, что у него "вся история самоотчуждения и все устранение самоотчуждения есть не что иное, как история производства абстрактного, т.е. абсолютного, мышления", сегодня оборачивается против самих критиков чистого разума и предельно точно указует путь действительного интеллектуального развития мира, состоящий в следовании делу и сущности Мышления самого по себе, исследующий действительность в концептуальных пределах выхода мышления за свои границы, трансцендирования.

Архаическая попытка Маркса сорвать дело Мышления была грандиозной спекуляцией на объективных трудностях становления науки мышления из оснований философской классики. Занятие делом и ремеслом мышления без прояснения мышления как основания подобной деятельности стало питательной средой европейского нигилизма. Философская классика Нового времени, начиная с Декарта, как раз и сосредоточила свои усилия на раскрытии феномена мышления. Марксистский срыв европейского интеллектуализма был в значительной степени компенсирован дальнейшим развитием феноменологии сознания в творчестве Гуссерля и Хайдеггера. В марксистской онтологии европейское мышление приняло чуждую ему форму предметности. Это сегодня, в эпоху научной специализации, гносеологический марксистский призыв звучит чем-то вроде попытки радикального переключения интереса математиков с предмета математической науки на изучение флоры и фауны, а физиков – соответственно, на исследование музыкальной гармонии. Тогда же провокационный призыв к философам покинуть путь исследования мышления и переключиться на «новую предметность», звучал весьма актуально. Что осталось сегодня от этой новой предметности? Практически заглохший сегодня голос человеческого разума и корпение в догматических «предметностях» спекулятивных социальных наук, которые ни один естественник совершенно справедливо за науки не считает, как не располагающие даже элементарным исчислением некоторой реальной (исчислимой) предметности. Понятие "отчуждение" - Entausserung – у Гегеля выглядит так: «Действование и становление, благодаря которым субстанция становится действительной, есть отчуждение личности, ибо самость, имеющая непосредственно, то есть без отчуждения, значение себе и для себя, лишена субстанции и есть игра указанных бушующих стихий; ее субстанция, следовательно, есть само ее отрешение, а отрешение есть субстанция или духовные силы, упорядочивающиеся в некоторый мир и, благодаря этому, сохраняющиеся». Или же: «Целое, как и всякий отдельный момент, есть некоторая отчужденная от себя реальность». В «Феноменологии» Гегеля «отчуждение» – это непосредственный выход мышления за пределы своей первоначальной (рассудочной) сферы употребления. Природа и история, сама «вещность», предметность мира, по Гегелю, выступают следствием «отчуждения». Маркс рассматривает отчуждение ВНЕ НАУКИ О МЫШЛЕНИИ, как следствие общественного разделения труда при капитализме, то есть, считает источником отчуждения господство частной собственности, соответственно товарно-денежных отношений, превращение «труда» человека в средство существования, при этом он особо акцентирует свое внимание на том, что в частнособственнических социальных отношениях продукт «труда» «отсваивается» (отчуждается) от непосредственного производителя, что и приводит, по его мнению, к перерождению, а потом - к отчуждению социальной сущности (самоотчуждению) человека. Маркс, таким образом, свидетельствует о той предметности, которую предстоит преодолеть мышлению, свидетельствует о ПОЛИТЭКОНОМИИ КАК О ПРЕДМЕТНОСТИ, КОТОРУЮ САМА СЕБЕ СОЗДАЕТ НАУКА ЛОГИКИ ДЛЯ САМОРЕАЛИЗАЦИИ. Маркс упоен поэтикой отчуждения и не замечает, что ПОЛИТЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПРЕДМЕТНОСТЬ ЕСТЬ НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ САМОРЕАЛИЗАЦИЯ НАУКИ ЛОГИКИ. Маркс же, а вслед за ним и Ленин в «Философских тетрадях», а также иные крупные марксисты, которые владели фундаментальным вопросом «отношения Маркс-Гегель», корят Науку Логику как туманный, аморфный взгляд, полуслепо различающий «истинные политэкономические отношения».

Советский Кремль как продукт русского марксизма и получился таким символом Отчуждения самого по себе, оторванного от реальной природы мышления. СУЩНОСТЬ И КАНОН КРЕМЛЯ – ДОГМАТ ОТЧУЖДЕНИЯ. Кремль и есть та субстанция, которая для осуществления своей деятельности нуждается в противопоставлении чему-то иному, находящемуся вне ее, и принимает чуждую ей форму предметности. То есть, КРЕМЛЬ СОДЕРЖИТ В СЕБЕ КАК КРЕМЛЬ, ТАК И ВСЕ ТЕ ПРЕДМЕТНОСТИ, КОТОРЫЕ ЕМУ ПРОТИВОСТОЯТ (КОТОРЫЕ ОН САМ СЕБЕ ПРОТИВОПОСТАВЛЯЕТ).

Здесь, на пути распредмечивания русского марксизма, встает мощнейший аргумент Ницше и Хайдеггера. Аргумент о невозможности дальнейшего продвижения исторического дела мышления без интеллектуально полного решения вопроса о власти, без рефлексии власти. Ныне же, совсем по Гегелю, «отчуждение личности» выступает как онтологическое условие персональной власти, ибо только оно и есть «действование и становление, благодаря которым субстанция становится действительной», а «самость, имеющая непосредственно, то есть без отчуждения, значение себе и для себя, лишена субстанции и есть игра … бушующих стихий».

Кремлевский догмат отчуждения производит сегодня марксистскую политэкономическую действительность: бедственное экономическое положение населения, богатеющую верхушку и иные мозаичные элементы «пестрой коры реальности», которой обводит себя Кремль. ПОСТСОВЕТСКИЙ КРЕМЛЬ САМ НАСАЖДАЕТ СЕГОДНЯ КАРТИНКУ РУССКОГО МАРКСИЗМА В КАЧЕСТВЕ ВИЗУАЛЬНОГО СРЕЗА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ. Таково присутственное состояние власть предержащих, эксплуатирующих антропологическую технику Entausserung, отрешенности, в качестве персональной стратегии влияния.

НЕОБХОДИМ, ТАКИМ ОБРАЗОМ, НОВЫЙ КРЕМЛЬ. Постсоветский Кремль – это Кремль различия. Его обитатели самоотчуждаются в виде телевизионной картинки, которую доносят обывателю волны СМИ. Так образуется постсоветская политическая предметность переходной России, сплошь состоящая из отчужденных личностей не первой свежести отчуждения (мертвых, не способных к мышлению и принятию решений вне связи с «человеческим носителем»), как своего рода призраков-посланий власти.

НОВЫЙ КРЕМЛЬ – это, прежде всего, новая АРХИТЕКТУРА (архитектоника) Кремля. Старый Кремль – структура слоистая, структура различия. Старый Кремль, по существу, всегда пуст. Властители Старого Кремля всегда вынесены вовне силой народного гнева, любования, безразличия, одним словом, силой отчуждения. Бесплотные, безличностные духи (дух) в кабинетах Кремля самоопредмечиваются в противостоящую им реальность дел в государстве и экономике, вызывая в людях власти материальное действие по персональному самоотчуждению.