Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Милая Эжени, удостоверяю: Дольмансе не просто высказывает сокровенные мои мысли – он раскрывает тайники сердца всех женщин.

ДОЛЬМАНСЕ. Заключительная часть нашего обзора коснется уз дружбы и благодарности. Признаю: дружеские связи, пока они полезны, следует уважать: друзей, приносящих благо, придержим при себе, но тотчас позабудем о них, когда из дружбы этой больше нечего извлечь. Любить кого бы то ни было стоит лишь ради себя самого, любить людей ради них – бессмыслица: природа внушает человеку лишь те помыслы и побуждения, которые ему выгодны, и устроено так оттого, что сама природа исключительно эгоистична. Так возьмем с нее пример, коль скоро мы решили исполнять ее законы. Теперь перейдем к благодарности – это, несомненно, самая слабая из привязанностей. Не верьте, дорогая, в то, что люди делают вам одолжение ради вас, – только напоказ, только ради собственного тщеславия. Не унизительно ли служить игрушкой чужого себялюбия? Еще оскорбительнее – чувствовать себя кому-либо обязанным. Ничто не сравнится с бременем оказанного тебе благодеяния. Либо ты отвечаешь услугой на услугу, либо ощущаешь себя ничтожеством – третьего не дано. Душе гордой тягостно осознавать себя облагодетельствованной – ноша давит с непомерной силой, и единственное чувство, испытываемое к благодетелю, – ненависть. Итак, что же, по-вашему, восполнит пустоту одиночества, для которого нас создала природа? Или, быть может, вам известны некие отношения, способные преодолеть человеческую разобщенность? На каком основании любить других, дорожить ими, предпочитать их себе? По какому праву облегчать их страдания? В каком уголке нашей души отыщется место для колыбели, где были бы взлелеяны красивые и ненужные добродетели – милосердие, гуманность, благотворительность, обозначенные в абсурдных кодексах идиотских вероучений, проповедуемых самозванцами или попрошайками, дающими советы исключительно о том, как наилучшим образом помогать им самим или как мириться с их существованием? Ну что, Эжени, верите ли вы отныне в существование неких священных уз, соединяющих людей? Отыщете ли еще хоть какие бы то ни было причины для предпочтения других себе самой?

ЭЖЕНИ. Уроки ваши столь живительны для моего сердца, что разум мой не в силах их оспорить.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Преподаем не мы, Эжени, а природа, и принятие тобой этих уроков лишний раз подтверждает их истинность. Подумай, разве можно счесть порочными душевные движения девочки, едва оторвавшейся от утробы матери-природы?

ЭЖЕНИ. Но раз отклонения от нормы, которые вы превозносите, присущи природе, отчего же против них восстают законы общества?

ДОЛЬМАНСЕ. Оттого, что законы написаны не для отдельного гражданина, а для всех, так порождается неразрешимое противоречие, ибо интересы отдельной личности никогда не совпадают со всеобщими интересами. Законы, пригодные для общества в целом, совершенно неприемлемы для каждого из входящих в его состав индивидов. Порой случается, что на протяжении некоторого периода гражданину удается воспользоваться юридической защитой и гарантией своих прав, остальные же три четверти жизни законы только стесняют и порабощают его. Человек мудрый глубоко презирает общественные законы, однако мирится с ними: так терпят гадюк – они ранят и жалят, но яд их все же используется в медицинских целях; предохраняясь от законов, точно от ядовитых змей, мудрец примет меры предосторожности, прячась, таясь, но не теряя благоразумия. Словом, едва душа ваша вдохновится преступными затеями, Эжени, не робейте: в нашем тесном кругу вам будет обеспечена возможность спокойно их осуществить.

ЭЖЕНИ. Ах, мое сердце уже кое-что нафантазировало!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Что за прихоть взволновала тебя, Эжени? Откройся нам.

ЭЖЕНИ ( растерянно). Мне захотелось помучить какую-нибудь жертву.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. И какого же пола жертву ты предпочитаешь?

ЭЖЕНИ. Моего собственного!

ДОЛЬМАНСЕ. Ну и ну, мадам! Порадуйтесь за ученицу! Схватывает на лету!

ЭЖЕНИ ( взволнованно). Жертву, дорогая моя, хочу жертву!.. О, силы небесные, это было бы высшее счастье!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. И что бы ты с ней учинила?

ЭЖЕНИ. Все! Решительно все! Превращу ее в несчастнейшую из смертных. О милая, хорошая моя, пожалей меня, со мной творится что-то неладное!..

ДОЛЬМАНСЕ. Черт возьми! Бешеное воображение! Иди сюда, Эжени, ты восхитительна... иди ко мне, сейчас я зацелую тебя, миллион раз! ( Заключает ее в объятия.) Держите ее, мадам, держите, видите, как она доходит до экстаза одними мозгами, в уме, никто ведь к ней и пальцем не прикасался... Эх, вставлю-ка я ей еще разок сзади!

ЭЖЕНИ. Получу ли я за это то, чего прошу?

ДОЛЬМАНСЕ. Да, да, сумасбродка! Непременно, обещаю!..

ЭЖЕНИ. О бесценный друг, вот моя жопа! Распоряжайтесь ею по вашему усмотрению.

ДОЛЬМАНСЕ. Не торопитесь, привнесем в эту утеху побольше остроты. ( Все исполняется в соответствии с указаниями Дольмансе.) Огюстен, располагайся на краю кровати, Эжени ляжет на тебя, я содомизирую ее, щекоча ей клитор венценосной головкой твоего члена, ты же прибережешь сперму, не доводя дела до разрядки. Дорогой шевалье, за все время, что вы слушали наши речи, вы не проронили ни слова, а только потихоньку мастурбировали, ну а сейчас извольте устроиться на плечах Эжени, подставляя прелестные ваши ягодицы под мои поцелуи, в дополнение я помастурбирую вас снизу... Таким образом, пока орудие мое трудится в жопе, у меня окажется по члену в каждой руке. На вас, мадам, я уже женился, побудьте и вы теперь моим муженьком, вооружившись наиболее внушительным из ваших годмише! ( Госпожа де Сент-Анж раскрывает шкатулку, набитую годмише, и наш герой отбирает самый устрашающий.) Богатый выбор! Пожалуй, вот этот, по прозвищу «нумер», четырнадцать дюймов в длину на десять в окружности... Приладьте его к вашим бедрам, мадам, и начинайте наносить мне сокрушительные удары.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. Вы просто безумец, Дольмансе, я же вас искалечу такой штукой.

ДОЛЬМАНСЕ. Ничего, не бойтесь, толкайте, проникайте, мой ангел: пока грозный ваш таран не пробьет мою жопу – не войду в попку вашей любимицы Эжени! Он уже там, во мне! Наконец-то... О, черт! Уношусь в облака... И тебя не пощажу, моя красавица! Возьму без всякой подготовки... Ах, дьявольски роскошная задница!..

ЭЖЕНИ. О, друг мой, ты разорвешь меня! Нельзя ли предварительно хоть чуточку расчистить путь?

ДОЛЬМАНСЕ. Еще чего! Из-за какой-то идиотской заботливости терять половину ощущений! Вспомни наши принципы, Эжени. Я работаю на себя: в эту минуту ты – жертва, дорогой мой ангелок, а мгновение спустя – преследовательница... Ах, проклятие, он входит!..

ЭЖЕНИ. Ты меня убьешь!

ДОЛЬМАНСЕ. О, божья кара! Я достал до дна!..

ЭЖЕНИ. Ах, делай, что пожелаешь... Теперь, когда он там... мне все в радость...

ДОЛЬМАНСЕ. Приятно толстым членом потереться о клитор девственницы! Шевалье, не прячь от меня свою красивую жопу... Хорошо я тебе накачиваю, старина? А вы, мадам, вламывайтесь в меня, будьте со мной пожестче, как с последней сволочью... именно так мне хочется себя ощущать... Эжени, ангел мой, пришло время, пора, испускай свой сок... Огюстен не устоял и щедро заполнил меня... Я принимаю сперму, шевалье, вот-вот подоспеет и мое семя... Мне уже не удержаться... Эжени, подвигай ягодицами, сожми анусом мое орудие – и огненная его струя обдаст тебя до самого нутра... Ах, сто чертей в божью задницу! Я в агонии... ( Он отстраняется; композиция нарушена.) Вручаю вам, мадам, вашу маленькую забавницу, полную до краев – даже передний вход затоплен... Самое большее, что вы можете для нее сделать, – это пощекотать ее внутри, теребя что есть силы ее клитор, еще не просохший от спермы.

ЭЖЕНИ ( трепеща). О родная, не лишай меня этого удовольствия! Я сгораю от похоти, любимая! ( Поза выстраивается.)

ДОЛЬМАНСЕ. Шевалье, именно на тебя возложена миссия лишить девственности это прелестное дитя, так что торопись на подмогу сестре и добейся, чтобы малышка млела от восторга в твоих объятиях. Сам же расположись так, чтобы я имел доступ к твоим ягодицам, а моим задом на все это время займется Огюстен. ( Все подготавливаются.)