Уайт: Как тогда обрести чистую, незапятнанную любовь? И какое же отношение это имеет к просветлению?

Кришнамурти: Это-то как раз и имеет отношение к просветлению. Вы высказали утверждение, что просветление есть прямое, непосредственное восприятие истины – не "моей" истины, не "вашей" истины, не "христианской" истины и не какой-либо другой, а просто Истины. Но если присутствует наблюдатель, воспринимающий, то до тех пор, пока он воспринимает, это не истина. Только там может быть истина, где нет никакого воспринимающего, а есть одно только восприятие. Это же совсем другое дело.

Уайт: Вы имеете в виду, что не существует ментального разграничения или разделения между субъектом и объектом?

Кришнамурти: А что такое тогда само отношение восприятия без того, кто воспринимает, и любви? Что такое любовь? Это желание? Наслаждение? Или это что-то, собранное мыслью воедино? Может ли любовь существовать там, где есть амбиция? Там, где ревность, ненависть, страх – все эти вещи? Очевидно, нет. Значит, пока нет свободы от страха, не может быть никакой любви.

Уайт: А также свободы от амбиций, от похоти и т.д.?

Кришнамурти: Конечно. Впрочем, что вы подразумеваете под похотью?

Уайт: Я имею в виду одну из традиционных форм недостойного поведения.

Кришнамурти: Традиционная форма поведения – это не поведение, а следование какой-то схеме.

Уайт: Ну, должен же быть какой-то разумный конформизм.

Кришнамурти: Нет. Если конформизм, то в этом нет ничего хорошего.

Уайт: Тем не менее, добровольный конформизм – это свобода.

Кришнамурти: Не спешите, сэр. Конформизм никогда не несет в себе свободу.

Уайт: Я говорю, что свобода может привести к конформизму – к разумному конформизму.

Кришнамурти: Отправляясь в Индию, я надеваю индийскую одежду. Когда я в Европе, моя одежда – европейская. Однако в этом нет конформизма.

Уайт: Но именно в таком смысле я использую это слово. Оно для меня означает приверженность обычаям какого-то места или общества.

Кришнамурти: Это самое несложное дело. "Я же встаю, когда в помещение входит дама; это просто манеры приличного поведения.

Уайт: Но я имею в виду нечто большее, что включает также обычаи и правила, обозначенные в законе и политических установлениях.

Кришнамурти: Политика, сэр, ставит нам все больше и больше проблем. Они начинают решать какую-то одну, и ее решение вызывает к жизни дюжину новых.

Уайт: Мы беседуем о любви, свободе и просветлении. Я высказал утверждение, что, будучи свободным, человек может по своей воле допустить конформизм в отношении определенных обычаев, и это будет актом его любви.

Кришнамурти: Погодите минутку, сэр. Что вы подразумеваете под свободой?

Уайт: Я пользуюсь тем значением, которое перенял у вас: это то, что находится за пределами всякого мышления и поведения, обусловленного биологически, наследственно и социально.

Кришнамурти: Ваш мозг заведомо обусловлен образованием, традицией, телевидением, прессой – всем укладом общества, в котором вы живете, а также окружающей средой. И пока эти условия остаются, никакой свободы нет.

Уайт: Согласен.

Кришнамурти (смеется): Вы можете согласиться с чем угодно!

Уайт: В свете нашей дискуссии это мне представляется вполне благоразумным.

Кришнамурти: У нас не дискуссия. Диалог – вот что между нами происходит. Смысл слова "диалог" в том, что это беседа двух людей. Вникли вы в полное содержание диалога? Это очень интересно. Мы ведем беседу – между нами происходит некий диалог. Вы ставите передо мной вопрос, я. отвечаю на него. Вы спрашиваете моего мнения, и я реагирую на это, туда-сюда. Вы отвечаете, я спрашиваю. В таком процессе вы постепенно исчезаете, остается только вопрос. То же самое и со мной. Ведь вопрошание гораздо важнее, чем мой ответ или ваш ответ. Обратите внимание, сэр, вот на что. Вы спрашиваете: "Что такое любовь?" Я высказываюсь на этот счет, но и вы высказываетесь мне в ответ. Вы спрашиваете, я высказываюсь. В ответ на мое высказывание, вы спрашиваете, и на вопрос я снова отвечаю. Что же происходит в этом процессе? Вы совершенно исчезаете. Только вопрос и ответ, пока мы не достигаем той точки, где есть один лишь вопрос и ни у вас, ни у меня нет на него ответа. Пусть вопрос течет сам, так что ни у кого нет персональных ответов...

Уайт: Это совместное дознание?

Кришнамурти: Это больше, сэр. Это значит проникнуть во что-то и нажимать, нажимать, вплоть до момента, когда нажать больше невозможно. Именно в этой точке вы исчезаете. Есть только это.

Уайт: И как вы это называете?

Кришнамурти: Нет, нет, нет! Понимаете ли, вы слишком склонны давать названия.

Уайт (смеясь): Но мои читатели ждут...

Кришнамурти: Существует ли Бог? Я задаю этот вопрос, и. вы говорите: "Да, есть Бог". Потом я сам принимаю этот вопрос и говорю, что Бог изобретен мыслью. Пока человек пребывает в состоянии страха, он будет изобретать Бога. Таким образом мы с вами и продолжаем двигаться туда-сюда, вплоть до точки: Есть ли Бог? Вы не знаете. И я не знаю. Действительно, не знаю.