— Вот тут ты ошибаешься, — вставил слово Горыныч, явно обрадованный возможностью утереть нос дипломированному историку, — в 1930 году в Кремле проходили поисковые работы, возглавляемые Игнатием Стеллецким…

— Да знаю я этот случай, — перебила Гарика раздосадованная Маша, — к тридцать четвертому году ему удалось раскопать несколько ходов. Их даже осматривали архитекторы Виноградов и Щусев. Но в том же году, после убийства Кирова, все работы были прекращены под предлогом возможных провокаций «врагов народа».

— Я рад, что ты в курсе, — невозмутимо продолжил Горыныч, — но поиск был возобновлен в тридцать девятом, по личному приказу Сталина. Были приглашены молодые археологи из Московского университета. Работы велись двумя группами — одна продолжила направление, начатое Стеллецким у Угловой Арсенальной башни, а вторая ушла под землю у башни Тайницкой.

— Я про это ничего не знаю, — удивленно сказала Маша, — откуда такие сведения?

— Из недавно рассекреченных архивов НКВД-КГБ, — пояснил Гарик, — я случайно наткнулся на обрывки сведений, когда мы готовились к экспедиции за иконами храма Христа Спасителя. Так вот, исследования были внезапно прекращены в сороковом году, а все участники репрессированы. Сдается мне, что эти ребята все-таки наткнулись на что-то интересное! Стоит поискать в этом направлении, вдруг найдется очевидец тех событий!

Эта идея была воспринята всеми с большим энтузиазмом. Вся наша компания увлеченно принялась за дело. Три дня мы бодро перерывали архивы, но вскоре зашли в тупик — нужные нам свидетели либо сгинули в лагерях, либо погибли на войне. Только мне удалось вытянуть самый конец одной многообещающей ниточки. В одном из архивов я наткнулся на письмо с фронта бойца 8-й дивизии народного ополчения Москвы, в котором этот человек, в прошлом доцент МХТИ, рассказывал другу, что ему довелось служить в одном взводе с бывшим археологом, участником раскопок в Кремле. В письме тонко намекалось на открытие мирового значения, сделанное археологами, поплатившимися за это свободой и жизнью.

Предпринятый нами тотальный поиск по этой подсказке вскоре вывел нас на человека, упомянутого в письме. Им оказался Илья Ясулович, молодой аспирант Московского университета, действительно участвовавший в работах, проводимых под Тайницкой башней. Получивший три года лагерей Ясулович был досрочно освобожден в августе сорок первого года за хорошее поведение. Вернувшись в Москву, Ясулович немедленно записался добровольцем и ушел на фронт. В начале октября, во время боев под Вязьмой, Илья пропал без вести. Но самым интересным стала находка письма, отправленного Ясуловичем своему брату. Письмо было датировано двадцать восьмым сентября, и в нем говорилось о случайной встрече под Можайском с бывшим приятелем, также участвовавшим в кремлевских раскопках в составе группы, работавшей под Угловой Арсенальной. Во время краткого рандеву, где-то на проселочной дороге молодые люди успели обменяться объективными сведениями и своими мнениями по проблеме двухлетней давности. Видимо, Илья сумел сделать из сведений, полученных при встрече, определенные выводы, так как в конце письма открыто писалось, что он теперь совершенно точно знает, где искать библиотеку.

— Вот, блин, ситуация! — прокомментировал информацию Гарик. — Мы могли бы перехватить этого парня в Москве тридцать девятого или сорок первого годов, но ведь окончательную разгадку этот гений нашел только на поле боя за пару дней до немецкого наступления! Ищи теперь его в этой мясорубке!

— Еще не факт, что Ясулович нашел правильный ответ, — сказал Мишка. — Ни к чему нам рисковать!

— А по-моему, ради такого дела стоит рискнуть! — вмешался я. — Выигрыш светит невероятный, а опасности — почти никакой. Поедем ведь на «Росинанте», а какая у него броня — сами знаете!

— Существует большая вероятность наткнуться на мину или поймать шальной снаряд! — продолжал упорствовать Мишка. — Да и как вы собираетесь искать одного человека на такой огромной территории?

— Ну, в каком полку служил нужный нам персонаж, мы знаем, — ответил Гарик, — какую позицию занимал этот полк, тоже знаем. Надо только доехать до нужного места.

— А знаешь, Гарик, в этот раз придется идти вслепую. Разведка «глазками» не поможет, — Мишка попытался охладить пыл друга.

— Это почему же? — удивился Игорь.

— Ну, глянем мы в «глазок», и что? Сидит куча солдат в одинаковых гимнастерках. Ни портрета, ни особых примет Ясуловича мы не имеем, а «бейджиков» на груди с фамилией и званием тогда не носили!

— Значит, пойдем ножками, — не унимался Горыныч, — расспросим на месте, кто есть кто!

— Так тебе и позволят по переднему краю с расспросами лазить! — сопротивлялся Мишка. — Прихватят как шпионов!

— Надо придумать подходящую легенду, — сказал я, — да такую, чтобы не вызывала сомнений, а только желание помочь! Можно, например, представиться корреспондентами центральных газет! Ты, Мишка, будешь Борисом Полевым, а ты, Гарик, — Константином Симоновым!

— С такими фамилиями не прокатит! — ответил Игорь. — Это же народное ополчение, масса интеллигентов, кто-нибудь может знать названных тобой в лицо! Но идея с журналистами отличная! Нам действительно будут помогать изо всех сил!

— Только на этот раз я отправлюсь с вами! — категорично заявила доселе молчавшая Мария. — И не вздумайте спорить!

Мы не стали спорить. Подготовка к походу шла по отработанной методике и заняла всего два дня. Я и Гарик занимались оружием и снаряжением, а Мишка и Мария — легендой и документами. Особое внимание уделили изучению текущей обстановки на фронте. Положение войск менялось настолько часто, что для детального отображения позиций и маневров противоборствующих сторон пришлось бы нарисовать несколько десятков карт. Всю эту кипу с успехом заменил нетбук.