Я протянул руку и коснулся обивки, найдя ее мягкой, но эластичной, как губка.

Бархат был толщиной чуть ли не в полдюйма и темно-бордового цвета.

Мужчина за стойкой улыбнулся.

– У вашей дамы хороший вкус, - сказал он.

– И серьезные намерения относительно своих желаний.

Он поднял крышку.

– Кожа смазанная и вощеная.

А под ней два слоя горного клена.
– Он пробежался пальцем по нижней половине футляра, затем указал на соответствующую выемку на крышке.

– Сидит достаточно плотно, чтобы никакой воздух не мог не войти, не выйти.

Так что вам не придется беспокоиться, перемещая футляр из теплой влажной комнаты в ночной холод.

Он принялся защелкивать зажимы по краям футляра.

– Дама возражала против медных.

Так что эти из тонкой стали.

Когда все стало на место, крышка плотно прижималась к прокладке.

– Можете утопить в реке, но бархат внутри останется сухим.
– Он пожал плечами.

– Конечно, со временем вода просочится через кожу.

Но что можно, то было сделано.

Перевернув футляр, он резко постучал костяшками пальцев по закругленному днищу.

Я использовал тонкий клен, поэтому футляр не громоздкий и не тяжелый, и укрепил его лентами из гланцской стали, - он махнул рукой в сторону ухмыляющейся Денны.

– Дама хотела Рамстоновскую сталь, но я объяснил, что несмотря на силу, Рамстоновская сталь еще и довольно хрупкая.

Гланцевская и легче, и сохраняет форму.

Он смерил меня взглядом.

– Если молодой хозяин желает, он может встать на днище футляра, и он не сломается.
– Губы мужчины слегка поморщились, и он посмотрел на мои ноги.

– Хотя я предпочел бы, чтобы вы не делали этого.

Он снова перевернул футляр, возвращая его в нормальное положение.

– Должен признаться, это, пожалуй, самый замечательный футляр, который я сделал за двадцать лет.
– Он скользнул от прилавка ко мне.

– Надеюсь, вы останетесь им довольны.

У меня не было слов.

Что редко бывало.

Протянув руку, я пробежался пальцами по коже.

Она была теплой и гладкой.

Я коснулся стального кольца, через который должен продеваться ремень, чтобы носить на плече.

Я посмотрел на Денну, практически пританцовывающую от радости.

Денна с нетерпением шагнула вперед.

– Это наилучшая часть, - сказала она, раскрывая зажимы с такой небрежной легкостью, что я мог бы сказать, что она уже проделывала это прежде.

Откинув крышку, она просунула внутрь пальчик.

Подкладка спроектирована так, что ее можно передвигать и регулировать.

Так что не важно, какая у тебя в будущем будет лютня, ее все равно можно вставить.

– И смотри!
– Она надавила на бархат в месте горловины, покрутила пальцами, и крышка отскочила вверх, открывая внизу спрятанное пространство.

Она снова ухмыльнулась.

– Тоже моя идея.

– Это потайной карман.

– Тело Господне, Денна!
– воскликнул я.

– Это, наверное, стоило тебе много денег.

– Ну, ты знаешь, - сказала она с притворной скромностью.

– у меня было отложено немного про запас.

Касаясь бархата, я пробежался пальцами внутри.

– Денна, я серьезно.

– Цена этого футляра не меньше, чем моей лютни...

– Я замолчал, внутри у меня все сжалось.

У меня ведь не было больше лютни.

– Вы, пожалуй, не будете возражать мне, - начал мужчина за стойкой, -

если только у вас не лютня из чистого серебра, что, по-моему, этот футляр стоит гораздо больше.

Я снова пробежался пальцами по крышке, чувствуя, как все сильнее сжимается у меня в животе.

Я не мог придумать, что мне сказать.

Как я мог сказать ей, что кто-то украл мою лютню после всех тех усилий, затраченных ею на этот прекрасный подарок мне?

Денна весело усмехалась.

Давай посмотрим, как будет в нем сидеть твоя лютня!

Она сделала жест рукой, и мужчина за стойкой вынес мою лютню и уложил ее в футляр.

Она сидела плотно, как перчатка.

Я начал плакать.

– Господи, я смущен!
– воскликнул я, продув ноздри.

Денна слегка коснулась моей руки.

– Мне очень жаль, - повторила она в третий раз.

Мы вдвоем сидела на обочине перед лавкой.

И так достаточно плохо то, что я расплакался на глазах у Денны.

Мне бы хотелось успокоиться без того, когда на меня пялится владелец лавки.