Несколько раз Галина Викентьевна пыталась побеседовать с Нинкой. Та в грубой форме велела оставить ее в покое и не соваться в чужие дела.

В конце концов, не выдержав постоянных воплей несчастного ребенка, Галина Викентьевна вызвала участкового.

Собравшиеся соседи снова охали и осуждали Нинку, бросившую малютку в квартире одного. Галина Викентьевна взывала к человеческим чувствам участкового, который не хотел вскрывать дверь, а хотел, напротив, дождаться мамашу, и сетовала на несовершенство отечественного законодательства. Вот если бы, скажем, в Америке мать оставила двухлетнего малыша без присмотра на целый день, ребенка у нее живо отобрали бы. А саму мамашу — посадили или оштрафовали. Про американские законы Галина Викентьевна Бутовская все знала в подробностях, потому что ее старшая дочь Роза проживала в городе Атланта, штат Джорджия.

— Увы, у нас не Америка, — вздыхала Галина Викентьевна.

Пока участковый Толик — молодой румяный парень, всего несколько месяцев на должности — думал, вскрывать квартиру или дождаться мамашу, заявилась с работы Нинка и с места в карьер начала скандал: «В чем, собственно, дело?! По какому праву суетесь в мою частную жизнь?»

Толик объяснил, что поступил сигнал, попросил открыть дверь. Нинка квартиру отперла. Внутри обнаружился чумазый зареванный мальчик в совершенно мокрых колготках. Ребенок лежал посреди комнаты на ковре. Рядом валялся опрокинутый манеж.

Нинка стянула сапоги, прошлепала в одних чулках в комнату, вплеснула руками:

— Вот зараза! Я же тебя в вольер посадила!

Участковый Толик ужаснулся:

— Какой вольер? Вольер у тигров бывает.

— Да не вольер, а этот, как его, манеж!

Галина Викентьевна попыталась объяснить, что ребенок слишком велик для манежа и слишком мал, чтобы оставлять его без присмотра.

— Нина, ну посмотрите, он же манеж перевернул, — пыталась она увещевать Нинку. — А если ваш мальчик в сетке удушится? Или его рамой от манежа по головке ударит?

Нинка уперла руки в боки:

— И почему это все так любят других учить, а?! Вы вон своих детей заведите и воспитывайте их, а ко мне не приставайте!

Галина Викентьевна, изо всех сил сдерживаясь, попыталась объяснить, что ее дети давно выросли, они прекрасно воспитаны, живы, здоровы и чувствуют себя отлично. А все потому, что, когда дети были маленькими, она, Галина Викентьевна, с ними сидела дома, читала на ночь сказки и следила, чтобы они были умыты, одеты и накормлены.

— Ну и что теперь? — отвечала Нинка. — Ваши выросли, мой — еще нет, что дальше?! Я с ним сидеть не могу, работаю. И между прочим, все деньги на него вон трачу!

— Неправда! Ничего ты на ребенка не тратишь! — подала голос Марина с третьего этажа. — У тебя сын вечно голодный, оборванный и описанный. И даже зимой — голый. В конце зимы я лично тебе Вовкин комбинезон отдала, который ему мал стал! И ботинки! Где комбинезон?! Где ботинки?!

— Комбинезон мал стал, а на памперсы денег не хватает, — отрезала Нинка. — Нет, ну какие у нас все добрые! Раз вы такие добрые — чем учить, лучше денег дайте! Президент наш сказал, что теперь матерям капиталы будут давать. Я — мать! Где мои капиталы?!

В общем, конструктивного диалога не вышло.

Соседи решили, что с такой скандалисткой, как Нинка, лучше не связываться — себе дороже выйдет. Ребенка, конечно, жалко, но что уж тут поделаешь? Пусть себе Нинка живет как знает… На том и порешили. Все, кроме Галины Викентьевны.

Несколько дней спустя она снова вызвала участкового. Толик пытался отнекиваться — мол, дело семейное, что я могу сделать. Но Галина Викентьевна была непреклонна.

— Не можешь ничего сделать сам — зови инспектора из отдела по охране детства, — настаивала она. — Пусть составляет протокол и что там еще положено. Я первая дам показания, что над ребенком измываются. Пусть в суд подают, пусть эту нерадивую мамашу пристыдят и оштрафуют. В общем, как хочешь, Анатолий, а я от тебя не отстану!

В итоге Толик прибыл на место в сопровождении инспектора из органов опеки. Это была дородная дама с обтянутым фиолетовым трикотажем необъятным бюстом и халой на голове. Звали инспектрису Тамарой Михайловной. С первого же взгляда становилось тревожно за опекаемых этой женщиной детей.

— Что здесь за семья проживает? — спросила инспектриса у Толика. — У меня по этому адресу проблемных детей не значится. У нас все учтено, но на эту квартиру сведений не поступало.

Толик объяснил, что сюда недавно въехали новые жильцы, следовательно, Тамара Михайловна об их проблемах могла и не знать.

Ребенок в квартире с новой силой заорал, и Тамара Михайловна поморщилась.

— Ладно, давайте вскрывать, — милостливо согласилась она. — Понятые у нас на месте?

Понятые — Галина Викентьевна с супругом — были на месте.

Дверь вскрыли. На сей раз ребенок обнаружился посреди прихожей. Он лежал, сунувшись головой в Нинкин зимний ботинок, и захлебывался плачем.

Тамара Михайловна, вскользь глянув на малыша, прошествовала в комнату.

— Анатолий, я должна посмотреть, соблюдаются ли санитарные нормы. Я буду говорить, а вы фиксируйте.