Позвонила она через два дня, ближе к вечеру. Через полчаса мы уже врывались в её квартиру, и ещё через 30 секунд наручники защёлкнулись на запястьях сидевшего за кухонным столом над тарелкой супа и не успевшего опомниться Захара. Милю мы пока что решили не забирать, ввиду отсутствия против него весомого компромата — к большому огорчению его тёщи, по-моему…

Ночь Захар провёл в «обезьяннике», а с утра я принялся его допрашивать. Некоторое время он скупо и бессмысленно отпирался, по схеме: «Я не я и хата не моя!», но доказательств его вины было предостаточно: тут и оставленные им по неосторожности пальчики на адресе у Жаворонкова, и показания на него его подельника Рукава, и найденные у него при обыске дома некоторые вещи из похищенного, включая пресловутый электронагреватель… Кроме того, не стал я скрывать и того обстоятельства, что поскольку пострадавшим в этой истории оказался высокопоставленный и известный на всю страну человек, то руководство предоставило мне полную свободу рук в отношении Захара, и вздумай он сейчас запираться и отрицать очевидное, затягивая следствие и создавая тем самым нам дополнительные трудности, то я его поколочу так, как никто и никогда его не колотил. А для убедительности и разминки мускулов я схватил дубинку и несколько раз не очень больно ударил Захара по почкам, суставам и ещё кой-куда… Тогда он быстро осознал, что шуток шутить угрозыск не собирается, и раскололся на кражу у нардепа, а после моего дополнительного нажима — и на все прочие эпизоды своей непутёво-преступной деятельности.

Так вот и сумел я удачно засветиться в этом достаточно громком для нашего провинциального уровня деле, и пусть на короткое время, но — стал относительно заметной фигурой в наших ментовских кругах. Начальник районного угрозыска на радостях даже пообещал мне отсыпать десяток долларов премиальных, но сперва денег в бухгалтерии не оказалось, а потом, когда время прошло, и то резонансное дело затмили множество других, менее громких, но зато многочисленных и трудоёмких дел, обещание начальства облагодетельствовать меня теми грошами стало таять в бледных сумерках забвения, и скоро совсем кануло в лету… Ну а я — гордый, не стал напоминать и канючить: «Подайте обещанный матстимул!» Не хотят — ну и хрен с вами, ничего хорошего от начальства я и так не ждал, так что был лишь повод лишний раз утвердиться во мнении: козлы они все!..

11

Маленький штрих на тему: с кем борешься — на того и похожий…

Вот возьмите парней из управления по борьбе с организованной преступностью. Смотрятся они настоящими мафиози: бриты наголо, на пальцах золотые печатки, на шеях — цепочки из драгметалла, очень любят размахивать стволами по делу и без дела, любимое их развлечение во время допросов — засунуть дуло в рот допрашиваемому клиенту, мол: «гони сознанку, фраер, а не то пулей череп разнесу, и скажу потом, что это ты отнял у меня табельное оружие и застрелился!..» И в глаза мирных, случайно оказавшихся у них на пути граждан смотрят они с бандитским прицельным прищуром, и марки машин у них с бандитами схожи, и в кабаках они так же шиково гудят (а на какие бабки, между прочим?), и чуть ли не с теми же халявами трахаются, которые обслуживают и бандитских «группировщиков»…

Иное дело — мы, опера районного угрозыска. Чаще всего имеем дело мы именно с блатными, их «пасём», допрашиваем и агентурим, потому рано или поздно начинаем ч у в с т в о в а т ь блатняков, думать как блатняки, одеваться как они, перенимать образ их мышления и действий, — так легче с ними бороться, так удобнее их побеждать. Поэтому не дивитесь, что опера угрозыска в массе своей так схожи с жуликами мелкого разлива: мелкорослы, шустры, пронырливы как сперматозоиды… Нельзя иначе, иначе — не получается!..

12

Напоследок — маленькая зарисовка нравов блатного мира.

«Любое общение с ментами — за падло!» — главнейшее из блатных п о н я т и й Приметили свои, как блатной по нормальному, без криков и истерик поговорил с тем же опером — «территориалом» — сразу возникают тревожные вопросы: почему?.. о чём беседовали?.. да уж не сдаёт ли он нас уголовке, сука?!. Ладно, один-единственный раз с ментом мирно побазарить можно, это ещё не факт, мало ли… Но если и второй, и третий разы видят такого-то в компании с ментами — всё, следует железный вывод: «Точно, сдаёт!» И делают такому-то строгую предъяву, но — внимание! — по сути обвиняют его вовсе не в том, что — «сдаёт он», а в том, что — засветился, сделал это недостаточно скрытно, не законспирировался, одним словом… Ведь все блатные в принципе прекрасно знают, что в их среде м е н т о в с к и х полно, многие из них сами как раз этими тайными осведомителями угрозыска и являются, но никто этого не афиширует, всё делается втихую, один на один, без огласки. И именно м е н т о в с к и е первыми в подобных ситуациях и начинают кричать: «Мочи падлу!», отводя тем самым подозрения от себя самих на будущее…

…Тот, кого публично обозвали м е н т о в с к и м сексотом — не имеет права смолчать, отделаться снисходительным пожатием плеч, дескать: «чего с припадочного возьмёшь?..» Нет, «зона», в недрах которой и формировались понятия блат-мира, на всю жизнь учит полнейшей определённости. Если тебя тяжко оскорбили, если тебя обозвали к о з л о м, п и д о р о м, к р ы с о й или ещё как-нибудь срамно и обидно, то выход у тебя один — сразу бить кулаком в лоб, а ещё лучше — п е р о м в сердце!.. Не сделав так, не смыв оскорбление кровью обидчика, воздержавшись от ответного возмездия, — ты молчаливо признаешь, что тебя оскорбили заслуженно, что ты и есть козёл, пидор и крыса, а после таких признаний ты больше — никто, ты — изгой местного общества!..

Не трать время на ссоры и опровержения, здесь долгих слов не любят. Самое тупое — когда оскорблённый начинает доказывать, что свой он в доску, и всё такое… Доказать что-либо в таких ситуациях практически нельзя, при любом раскладе ты останешься под подозрением… Услышал в свой адрес: «М е н т о в с к и й ты!» — и сразу бей насмерть, в самом крайнем случае изуродуй до неузнаваемости!.. Или — он тебя убьёт в схватке, это как повезёт, мешать вам обоим выяснять отношения никто не будет, как и помогать кому-либо, это — ваша личная разборка. Зарежет или забьёт насмерть обиженный обидчика — значит, напрасно его обидели, а если обиженного кончат — значит, обида была заслуженной. Логика — стопудовая.

Никаких долгих дискуссий, и уж тем более — предварительного размахивания ножиком и воплей типа: «Счас я тебя уделаю!» На понтах эту ситуацию не разрулить. Вытащил ствол или перо — непременно тут же пускай в ход, убей или искалечь оппонента, пока тебя самого не мочканули, и — никаких предупреждений о готовности нанести удар, никаких церемонных вызовов на дуэль: «Сэр, соблагоизвольте обнажить шпагу!» В моде как раз прямо противоположное: внезапные удары в спину и ниже пояса, добивание лежачего и подлое вероломство, — это когда в ответ на ругань в свой адрес ты лыбишься миролюбиво: «Колян, да как ты такое можешь базарить, мы ж с тобою корефаны до гроба!», и распахиваешь руки якобы для примирительных объятий, а в следующую же секунду заточку Коляну под ребро с размаху — р-р-раз!.. За такое поведение в подобных ситуациях никто не осудит, особенно если обвинили тебя в чём-то ну очень серьёзном, «неча было языком без толку полоскать!», вот и весь сказ… Но если кто-то остался недоволен твоим поступком и сомневается в твоей правоте, то и тут есть достойный выход: немедленная схватка между вами двумя, и кто в оконцовке выживет — тот и прав, тому окружающее общество одобрительно и поаплодирует… Истина — за выжившим!..