Конкретный пример. Вечером некто в рыжеватой дублёнке напал на возвращающуюся с базара щупленькую пенсионерку и, пугнув её грозным цыканьем, отобрал «авоську» с только что купленными продуктами. Не притопай эта бабка в райотдел со слёзной жалобой на супостата, и тебе её переживания — по барабану, мало ли кого нынче берут на гоп, тем более — взяли мизер и по мордам не били… Да и неча этой ветоши шастать в тёмное время суток, что — днём скупиться не могла?!.

Но она притопала к нам, и начала тихо рыдать в дежурке… Ментовское сердце — не камень, у каждого из нас есть и мама, и бабушка… Короче, сжалился дежурный над её бедой и не стал мурыжить заяву, а зарегистрировал должным образом. Ну а раз бумажка зарегистрирована в канцелярии — то это уже не фантик, а документ! Иначе говоря — материал о совершённом на нашей «территории» преступлении, и по нему мы обязаны предпринять меры…

В принципе, я мог написать отказной материал, типа того, что свидетелей ограбления у бабульки нету, и есть сомнения, была ли в наличии та самая якобы похищенная «авоська», или же она просто пригрезилась мечтающей о продуктах питания пенсионерке. Следовательно — в возбуждении уголовного дела по заявлению гражданки такой — то целесообразно отказать до тех пор, пока она сама не найдёт грабителя и, повязанного, приведёт в РОВД, где он на наших глазах сознается в том, что сетка у бабки — была, и действительно он её — отнял.

Но, опять-таки из элементарной жалостливости и предсмертного вида старушенции, не стал я химичить и отписываться, а оперативно зашустрил…

Рабочая версия была такова: два кило картошки, полпалки варённой колбасы, полкило огурцов и буханку чёрного как пенсионерская доля хлеба отнял у бабки вовсе не сдыхающий от голодухи работяга (такие обычно никого не гоп не берут, а сидят дома и молча расстаются с жизнью)… Нет, наверняка это была некая нарколыжно — бессовестная харя, тут же отнёсшая продукты обратно на базар и за полцены отдавшая их кому-то из базарных торговок, а затем побежавшая с вырученными денежками на притон… Вот и стал я обходить один за другим всех сексотов — наркобарыжников, допытываясь, не покупал ли у них в последние часы «ширло» кто-либо в рыжеватой дублёнке.

Моя версия могла оказаться ошибочной, или даже, будь она и верной, но обратись грабитель не в ближайшую «яму», а куда-то подальше, — опять бы я остался с носом… Но нам с бабкой повезло: никто иной, как Дмитрий Марухин, уголовное погоняло «Шах», оперативный псевдоним «Бельмондо» (да-да, наконец-то я и проговорился, что Шах — мой секретный сотрудник!)… никто иной, как он — вспомнил, что час назад являлся к нему за дозняком пацанчик один, Игорёк Борисенко, в дублёнке, и именно рыжеватой, со слегка надорванным рукавом.

А я от бабульки знал, что в героической попытке отстоять ужин от супостата она вцепилась ему в рукав зубами, вынудив его протащить её за собой метров десять, и лишь потом он смог оторвался от её вставных челюстей, оставив в них клок материи… Иду на «территорию», ищу Борисенко, — его тут многие знают, пакостный малый, хотя гоп-стопами раньше вроде бы не увлекался. Расспрашиваю людей, узнаю адрес нынешней игорьковой тёлки, топаю туда, слегка бью обнаруженного на адресе Игорька в ухо, волоку в райотдел.

Спрашиваю деловито: «Это ты совершил разбойное нападение на гражданку Федоткину?» Он искренне моргает: «Какая Федоткина?.. Ты чё, начальник, я ж не из таковских, ты ж меня знаешь, если кто — то на кого — то и напал — меня там и близко не стояло!» Пинаю его туфляром в фуфлон, чтоб не тыкал мне при исполнении, потом зову на опознание старушку, мимоходом подсказав ей в коридоре, что сейчас покажу ей её обидчика, он будет находиться в моём кабинете вместе с группой людей, третий справа, и если она сумеет его узнать — срок ему практически гарантирован, да и свои денежки из него можно выцарапать…

Бабка не подводит, — вбежав рысью в кабинет, сразу же, отсчитывает среди сидящих вдоль стены третьего справа, и тычет в него дрожащим от негодования скрюченным пальцем: «Он меня обидел!»

Я бдительно слежу за изобличаемым Борисенко. Будь он не при делах — это обязательно нарисуется на его физиономии, и пришлось бы его потом отпускать, но Борисенко сразу задергался, заюлил глазами… Ясен перец — наш человек!..

Бабуля попыталась собственноручно надавать ворюге по шеям, но мы её попридержали, оттащив слегка от Борисенко, и он, испуганно пялясь на её клацающие рядом вставные челюсти, без особого нажима в присутствии понятых признался, что — да, случайно обидел три часа назад на улице эту столетнюю гражданочку… Всё, звиздец парнише!..

Пишу материал, передаю дело следаку… Сидеть теперь Игорьку в «зоне»!.. А бабуленька если и не получит от него компенсацию за отнятое — так хоть будет знать, что не остался злодей безнаказанным… Плюс к этому в моём оперском активе — ещё один раскрытый уличный грабёж, на ближайшей оперативке начальник угрозыска в случае хорошего настроения в мой адрес может даже одобрительно хмыкнуть… А всё — почему?.. Да потому, что есть у меня такой скромный и ни на что особенно не претендующий секретный сотрудник — «Бельмондо»…