Так вот, отметив радостный праздник на всю катушку, два опера вывалились из РОВД и целеустремлённо поползли к недалёкой остановке общественного транспорта. То есть «поползли» — это я утрирую, товарищи наши всё ж таки шли пешим ходом, но — не совсем уверенно держась на ногах, совсем даже неуверенно… Однако благодаря возможности, схватившись за руки, удерживать друг друга от падения — сохраняли вертикальное положение, благодаря чему удалялись от райотдела относительно пристойно и достойно… Никто не провожал их осуждающими взглядами. Я ж говорю: праздник был… кто в РОВД оставался — смотрелись ничуть не краше… Кроме дежурной смены, разумеется, употреблять на дежурстве категорически запрещено, разве что — по «чуть-чуть» и так, чтобы руководство не унюхало… Глянул вслед уползавшим операм сидящий в дежурке капитан Масик, вздохнул завистливо и в свои служебные талмуды взглядом снова уткнулся…

И вот минут через десять в сгустившихся вечерних сумерках со стороны остановки раздалось тревожное буботение… неясный шум, крики, матюки… топот ног… бутылка разбилась, женщины завизжали… Короче, типичные звуки уличной потасовки. Что подумал капитан Масик, вглядываясь во тьму из окна дежурки?.. Правильно, подумал он такое: «Наши хлопцы, нажравшись как свиньи, прицепились к какому-то прохожему и начистили ему чайник… Эх, не быть бы завтра скандалу!..» Поднимать тревогу, паниковать и высылать на остановку оперов он, ясное дело, не стал — не вязать же своих!.. Само собою оно как-нибудь да и уляжется… Да и кого на День угрозыска пошлёшь?.. Ещё поискать придется в райотделе такого, кто в состоянии без посторонней помощи до недалёкой остановки добраться…

Но зря дежурный так нехорошо думал о своих уползших в сумрак коллегах, ибо совсем не безобразничали они в тот вечер, а наоборот… И ещё через минутку по направлению к РОВД во тьме двинулась целая толпа народу. При ближайшем рассмотрении в свете уличного фонаря толпа эта оказалась состоящей из тех самых двух розыскников, а также — трёх задержанных ими на остановке граждан. Кое — как с помощью выкарабкавшейся из помещения по зову Масика подмоги задержанных затащили в райотдел и, поставив у стенки, рассмотрели получше… Мама миа, каждый из тех повязанных граждан оказался на голову выше и в плечах вдвое шире любого из оперов!.. Все так и ахнули, не представляя, каким образом удалось скрутить этих бугаев… Причём наши двое розыскников скромно пояснили, что вообще-то хулиганов было пятеро, но двоим под шумок в темноте удалось улизнуть… В целом же произошедшее наши коллеги описывали так. В тот момент, когда они пришкандыбали до остановки, на ней произошла пьяная потасовка. Разумеется, два стража правопорядка (пусть и наклюкавшиеся!) не могли пройти мимо творимого безобразия, и активно в него включились. Погасили всех дерущихся, а потом, собравшись с силами, троих из них ещё и доволокли до райотдела… Это ж надо было так: не только не испугались подавляющего превосходства в силах противника, но и блестяще разгромили его!.. А справились бы они, будь трезвыми?.. Да ни в жисть, даже и пытаться не стали бы… Оно им надо: поздним вечером, когда дома ждёт тебя семья, неизвестно с кем и ради чего на тёмной улице схватываться?!. Ведь по идее им же в тот вечер крупно повезло, что живыми остались и даже не изуродованными… Закончилось всё хорошо, как надо, но запросто могли ведь ребят и на лоскуты порвать — порезать…

…Вот я и говорю: только водка ещё и способна подтолкнуть нас, розыскников, на что-либо героическое…

Не для того ли мы её и пьём?..

Н. ПАМЯТЬ ОТШИБЛО…

…Разгар рабочего дня в районном угрозыске.

Один из служебных кабинетов на три стола. За одним усталый опер допрашивает только задержанного на месте преступления бандита, за другим — его коллега беседует с пострадавшим от домушников гражданином, а третий стол сиротливо пустует. Владельца его с утра никто не видел, товарищи устали отбрехиваться от начальства, уверяя, что старший лейтенант Цимбаль вроде бы ровно в 9.00 мелькал, а потом куда-то подевался, — не иначе как утопал на срочное рандеву с осведомителями… Хотя между собою говорили иное: «пора уж Ромке образумиться… сколько ж можно бухать по-чёрному?!. Как на Новый год ударно заквасил — так до сих пор остановиться и не может, а ведь весна уж!..»

…И вот около полудня дверь распахивается, и в кабинет вваливается сам Цимбаль. При взгляде на него у обоих оперов столбенеют лица, а бандит и терпила широко ухмыляются, дескать: ну и публика у них тут шатается!.. Но никакая это не «публика», а матёрый и всеми уважаемый опер — «территориал», вот только харя у него сегодня какая-то перекошенная, на ногах заместо нормальной обуви — домашние шлёпанцы, и ещё на нём — жёлтая футболка в весёленьких узорчиках и с двумя характерными растянутостями на тех местах, под которыми у любой женщины обычно имеются сочные мясистые груди… Чудно как-то выглядел сегодня старший лейтенант Цимбаль, ей Богу!.. Может, на почве постоянных возлияний у него крыша поехала?.. Как бы сгоряча не перестрелял товарищей из табельного оружия… Опера переглянулись встревожено, и вновь уставились на своего коллегу, готовые при первой же его попытке выхватить из кармана огнестрелку нырнуть под столы…

— Привёт, хлопцы! — тускло проскрипел старший лейтенант, тиснув обоим приятелям руки, а по других присутствующим скользнув равнодушно — внимательным взглядом.

Т е р п и л а догадливо выскочил в коридор «перекурить», а не имеющий физической возможности оставить оперов наедине бандюган затаился на табуретке, дабы случайной репликой или жестом не разгневать ментов и не схлопотать ни за что порцию «горяченьких» сверх положенного ему и неизбежного при любом раскладе лимита…

Опера отошли к окну, закурили.

— Братаны, я вчера на работе был? — пуская в форточку дым, поинтересовался Ромка. Уточнил: — Вы лично вчера в райотделе меня видели?

Коллеги уставились изумленно: не дурака ли валяет?.. Но не походил старлей на шутника, совсем наоборот: в глазах вдумчивая печаль гнездится… Не дождавшись ответа, он нетерпеливо переспросил:

— Нет, вы правду скажите — мелькал я вчера в РОВД или нет?

Опера задумались… Вообще-то вчера провожали всем отделом Павлика Жолудева в соседний РОВД, с повышением, водяра оказалась галимой, головы у всех после той попойки трещали, и после длительных усилий припомнить обое розыскников извиняющее пожали плечами. Ромка понурился. Один из коллег поинтересовался:

— Слышь, Роман… ты только не обижайся… Что это за бабская кофта на тебе? Или готовишься к операции по внедрению к «голубым»?..

Цимбаль недоумённо изучает одежду на себе, щупает ладонями места, некогда оттягиваемые немаленькими грудяхами, обиженно смотрит вокруг, в поисках объяснений: что за хреновина на нём, и вообще, чёрт побери — что происходит?!.

— Может, Ром, ты этим… транквеститом заделался? — хихикнул другой коллега. Роман моргает жалобно, типа: «ну не помню же ни хрена, а тут ещё и вы подкалываете!», но сердится не по-настоящему, шутейно, ибо понимает, что сам же и подставился под любителей поржать… Стоит, слегка пошатываясь, вспоминает, шуршит мыслями, бормочет: