Шрифт:
Ура, ура! Я прочел в каксй-то газетке, что Кабальюко разбил генерала Баталью».
Орбахоса, 12 декабря
«Какую печальную новость приходится мне сообщить Вам. Мы потеряли исповедника. Не подумайте, что он отошел в лучший мир, нет. Бедняга с апреля месяца так грустен, меланхоличен и молчалив, что его трудно узнать. В нем уже нет и признака того аттического юмора, той ясной классической жизнерадостности, которыми он нас всегда пленял. Он избегает людей, заперся и своем доме. Никого пе принимает, не притрагивается к еде, прекратил все сношения с внешним миром. Если бы Вы увидели его, то не узнали бы – от него остались кожа да кости. Самое интересное – это то, что он поссорился с племянницей и живет один, совсем один в каком-то домишке в квартале Байдехос. Он говорит, что отказывается от своей кафедры в приделе собора и уезжает в Рим. Ах, Орбахоса сильно обеднеет, потеряв своего великого латиниста. Мне кажется, что пройдут годы и годы, а у нас другого такого больше не будет. Наша славная Испания кончается, гибнет, умирает».
Орбахоса, 23 декабря
«Юноша, которого я рекомендовал Вам в письме, переданном им самим, внучатный племянник нашего дорогого исповедника, по профессии адвокат, немного пописывает. Он прекрасно воспитан и отличается здоровым образом мыслей. Было бы очень досадно, если бы он развратился в столице, этой трясине философствования и неверия. Он честный человек, труженик и добрый католик, так что я полагаю, он сделает карьеру в Вашей превосходной адвокатской конторе. Честолюбие (ибо у него тоже есть свое маленькое честолюбие) может толкнуть его на путь политической карьеры, и я думаю, что его участие будет неплохим вкладом в битву за сохранение традиционного порядка, особенно теперь, когда молодежь развращена разными проходимцами. Его сопровождает мать, женщина простая и без светской полировки, но обладающая превосходным сердцем и подлинным благочестием. Ее материнская любовь выражается в несколько причудливой форме мирского честолюбия; она мечтает, что ее сын станет министром. Очень может быть.
Перфекта просит кланяться Вам. Я не могу точно сказать, что с ней, но, во всяком случае, мы опасаемся за ее здоровье. Она до такой степени лишилась аппетита, что становится просто страшно. Или я профан в болезнях, или тут начинается желтуха. Дом наш очень мрачен с тех пор, как из него ушла Росарио, освещавшая все крутом своей нежной улыбкой и ангельской добротой. Словно черная туча нависла над нами. Бедная Перфекта часто упоминает об этой туче, которая становится все чернее, в то время как сама сеньора становится все желтее. Бедняжка находит облегчение в религии и в служении богу, она исполняет обряды со все большим усердием и тщательностью. Почти все время она проводит в церкви и тратит свое большое состояние на пышные службы, на блестящие новены и манифьесты. Благодаря ей церковные обряды приобрели в Орбахосе торжественность былых дней. Это приносит некоторое утешение среди всеобщего упадка и разрушения нашего государства…
Завтра получу гранки… Я добавлю листа два, так как открыл еще одного знаменитого орбахосца. Это Бернардо Амадор де Сото, который служил оруженосцем у герцога Осунского в эпоху Неаполитанского вице-королевства и который, судя по некоторым данным, не принимал никакого, совершенно никакого участия в заговоре против Венеции».
ГЛАВА XXXIII
На этом история кончается. Вот и все, что мы можем сказать сегодня о людях, которые кажутся хорошими, но на самом деле не таковы.
Мадрид. Апрель 1876 года
Start to type here
БЕНИТО ПЕРЕС ГАЛЬДОС
ДОНЬЯ ПЕРФЕКТА
ПЕРЕВОД С. ВАФА И А. СТАРОСТИНА
ГЛАВА I
ВИЛЬЯОРРЕНДА!.. ПЯТЬ МИНУТ!..
Когда товаро-пассажирский поезд номер шестьдесят пятый, шедший из центра страны к побережью – не станем упоминать, по какой дороге,- остановился на полустанке между 171-м и 172-м километрами, почти все пассажиры вагонов второго и третьего класса крепко спали или дремали: пронизывающий предутренний холод не располагал к прогулке по неуютной платформе. Единственный пассажир вагона первого класса торопливо соскочил с подножки и, подойдя к группе железнодорожников, спросил, пе Вильяорренда ли это? (Это название, как и многие последующие, которые еще встретит читатель в книге, выдумано автором.)
– Да, Вильяорренда,- ответил проводник, и его голос слился с кудахтаньем кур, которых грузили в багажный вагон.- Я забыл предупредить вас, сеньор де Рей. Похоже, вас тут дожидаются с лошадьми.
– Ну и холодно же, черт возьми! – воскликнул путник, плотнее кутаясь в плащ.- Не найдется ли здесь, на полустанке, какой-нибудь уголок, чтобы немного отдохнуть и набраться сил, прежде чем отправиться в путь по этой ледяной стране?
Но проводник, торопившийся по делам службы, уже мчался куда-то, оставив нашего путника с раскрытым ртом. Приезжий увидел другого проводника; тот приближался, держа в правой руке зажженный фонарь, который плавно покачивался в такт его шагам, описывая геометрически правильные волнистые полосы света. Свет, падая на платформу, чертил широкие зигзаги, подобные тем, какие оставляет на земле вода, льющаяся из лейки.
– Есть здесь какой-нибудь постоялый двор или хотя бы ком-пата для отдыха? – обратился приезжий к человеку с фонарем.
– Ничего здесь нет,- сухо ответил тот и побежал к людям, грузившим багаж, извергая при этом такой поток проклятий, угроз и бранных слов, что даже куры, шокированные его грубостью, зароптали в своих корзинах.
– Чем скорее я отсюда выберусь, тем лучше,- пробормотал наш кабальеро.- Проводник говорил, будто здесь ждут кого-то лошади.
Только он подумал об этом, как чья-то рука почтительно и робко коснулась его плаща. Он обернулся и увидел нечто похожее на большой темный сверток бурой ткани, из верхней складки которого выглядывало плутоватое смуглое лицо кастильского крестьянина. Его нескладная фигура напоминала черный тополь среди густой зелени. Из-под широкополой, изрядно поношенной бархатной шляпы поблескивали хитрые насмешливые глаза; мускулистая, загорелая рука сжимала зеленый прут; при каждом шаге на его огромных ногах звенели железные шпоры.
– Вы сеньор дон Хосе де Рей? – спросил крестьянин, почтительно поднося руку к полям шляпы.
– Да… а вы, верно, слуга доньи Перфекты? – обрадовался кабальеро.- Приехали за мной из Орбахосы?
. – Он самый. Когда вам будет угодно ехать?.. Лошадка проворная, летит, как ветер. Мне сдается, сеньор дон Хосе, что вы отличный наездник. Ведь у кого это в крови…
– Где тут выход? – нетерпеливо перебил приезжий.- Идемте, идемте отсюда, сеньор… Как вас зовут?
– Педро Лукас, к вашим услугам,- отвечал сверток бурой ткани, снова поднося руку к шляпе.- Но все называют меня дядюшка Ликурго. Где ваш багаж, сеньорито?