Шрифт:
– Я убегу. Он возьмет меня с собой.
– Он тебе так сказал? Он тебя научил? Он тебе приказал? – Мать осыпала ее вопросами, точно молниями.
– Да, он мне обещал… Мы договорились, что поженимся. Это необходимо, мама, дорогая моя. Я буду любить вас… Я знаю, что должна любить вас… Моя душа погибнет, если я не буду любить вас.
Ломая руки, она упала на колени и поцеловала ноги матери.
– Росарио, Росарио! – каким-то странным голосом вскричала донья Перфекта.- Встань.
Минуту длилось молчание.
– Он писал тебе?
– Да.
– Ты виделась с ним после той ночи?
– Да.
– И ты?..
– Да, я тоже писала. О сеньора, почему вы на меня так смотрите?.. Вы не мать мне.
– Если б это было так! Радуйся тому, что ты причиняешь мне такую боль. Ты убиваешь меня, мне нет спасенья! – кричала донья Перфекта в невыразимом возбуждении.- Ты говоришь, что этот человек…
– Он мой муж… Я буду принадлежать ему, и закон защитит меня… Вы не женщина… Зачем вы так на меня смотрите? Я вся дрожу от страха… Мама, не проклинайте меня, мама!
– Ты сама себя прокляла. Довольно! Повинуйся мне, и я прощу тебя… Отвечай: когда ты получила письмо от него?
– Сегодня.
– Какое предательство! Какой позор! – скорее прорычала, чем проговорила мать.- Вы собирались встретиться?
– Да.
– Когда?
– Сегодня ночью.
– Где?
– Здесь, здесь. Я вам все расскажу, все. Я знаю, что совершаю преступление… Я подлая, но вы, моя мать, вы спасете меня от этого ада. Ведь правда? Скажите одно слово, одно только слово.
– Этот человек здесь, в моем доме! – вскричала донья Перфекта, сделав несколько шагов, которые скорее походили на прыжки дикого зверя.
Росарио ползла за ней на коленях… И тут раздались три удара, три пушечных выстрела, три взрыва. Это стучала Мария Ремедиос, то был стук ее сердца. Весь дом содрогался от страшных ударов. Мать и дочь окаменели.
Слуга спустился вниз и открыл дверь, а через несколько мгновений в комнату ворвалась Мария Ремедиос – не женщина, а василиск, закутанный в шаль. Ее лицо, снедаемое тревогой, пылало огнем.
– Он здесь, он здесь!..- вбегая, крикнула она.- Он прошел в сад через калитку…- После каждого слога она останавливалась, чтобы перевести дыхание.
– Теперь я все понимаю,- прорычала донья Перфекта.
Росарио без чувств упала на пол.
– Вниз! – крикнула донья Перфекта, не обращая внимания на лежащую в обмороке дочь.
Обе женщины, подобно змеям, соскользнули по ступенькам. Горничная и слуги стояли в галерее, не зная, что делать. Через столовую донья Перфекта, а за ней Мария Ремедиос выбежали в сад.
– К счастью, здесь находится Каб… Каб… Кабальюко,- пролепетала племянница священника.
– Где?
– Тоже в саду… Он пе… пе… перелез через ограду.
Донья Перфекта пронизала ночную тьму гневным взглядом. Бешенство придало ей кошачью зоркость.
– Я вижу какую-то тень,- сказала она.- Он идет к олеандрам. '
– Это он! – крикнула Ремедиос.- Но вон там, кажется, Рамос… Рамос!
Они отчетливо разглядели огромную фигуру кентавра.
– К олеандрам! Рамос, к олеандрам! – донья Перфекта шагнула вперед. Ее хриплый, страшный голос прогремел: – Кристобаль, Кристобаль… Убей его!
Раздался выстрел. За ним другой.
ГЛАВА XXXII
ЭПИЛОГ
ОТ ДОНА КАЕТАНО ПОЛЕНТИНОС ДРУГУ В МАДРИД
Орбахоса, 21 апреля
«Дорогой друг! Пожалуйста, вышлите мне поскорее издание 1562 года, которое Вы нашли среди книг, хранящихся в фонде, завещанном Корчуэло. Я заплачу за него сколько угодно, я ищу его давно, но безуспешно, и сочту себя счастливейшим из смертных, когда стану его 'обладателем. Попытайтесь разглядеть на выходных данных шлем с эмблемой над словом «Трактат»; хвостик у цифры X в дате МБЬХН должен быть кривой. Если эти признаки действительно имеются на экземпляре, пошлите мне телеграмму -я сгораю от нетерпения… Впрочем, я сейчас вспомнил, что из-за этих надоевших, утомительных войн телеграф не работает. Жду ответа с обратной почтой.
Скоро, друг мой, я приеду в Мадрид, чтобы издать давно ожидаемую всеми книгу «Знатные роды Орбахосы». Благодарю за Вашу благосклонность, но я не согласен с Вашим отзывом, Вы мне слишком льстите. Право же, труд мой не заслуживает тех пышных эпитетов, какими Вы его награждаете; это плод терпеливой работы, памятник грубый, но в то же время прочный, великий, служащий возвышению моей любимой родины. Бедный и некрасивый по внешнему виду, он служит благородной цели, а именно: обратить взоры нынешнего ни во что не верящего за-посчивого поколения к замечательным подвигам и кристальным добродетелям наших предков. Ах, если бы прилежная молодежь нашей страны сделала этот шаг, к которому я побуждаю ее изо всех сил! Ах, если бы канули в вечность ненавистные теории и обычаи, порожденные философской разнузданностью и ложными учениями! Ах, если бы наши ученые занимались только созерцанием славного прошлого, если бы современность прониклась его сущностью, пропиталась его благодетельными соками! Тогда исчезла бы безумная жажда перемен и глупая мания присвоения чужих идей, которые разрушают замечательный организм нашей нации. Я крайне опасаюсь, что мои пожелания не будут испол-пены и созерцание совершенства прошлых лет останется, как и ныне, достоянием ограниченного круга, в то время как безумствующая молодежь будет в вихре гоняться за пустыми утопиями и варварскими новшествами. Что делать, друг мой! Я думаю, что