Но никто в мире, вооружась лишь языком, не охотится так отважно и ловко и на такую опасную дичь, как тропическая лягушка пятипалый свистун.

«Стандартные блюда в меню свистуна, — говорил Кеннет Винтон в книге „Джунгли шепчут“ [67] , — мыши, птицы, ящерицы. Лягушка ловит даже летучих мышей, а случается, глотает и… змей.

У нас в лаборатории одна такая лягушка прожила в клетке семь лет. Однажды она съела змею длиной около полутора метров. Этот „марафон глотания“ она совершила за два неполных дня. Фотографии, его иллюстрирующие, были опубликованы в американском географическом журнале, и наша лягушка, прозванная „Олд Смоки“, прославилась на весь мир».

«Старина Смоки», рассказывает Винтон, и до этого всемирно знаменитого подвига глотал змей, но никто не думал, что он рискнет напасть на такую большую змею.

Когда змею пустили в клетку к Смоки, тот, казалось, не обратил на нее никакого внимания. Змея тоже игнорировала лягушку, ползала, исследуя помещение. Ночь прошла без приключений, и возможно, хладнокровные узники мирно ужились бы, если б оплошность, допущенная змеей, не погубила ее. На следующее утро, пытаясь взобраться на стенку клетки, она потеряла равновесие и упала. Тут же судьба ее была решена. Смоки, мирно дремавший в углу, гигантским скачком метнулся к змее, и, «не успели мы опомниться, — говорит Винтон, — как первые двадцать сантиметров тела змеи были уже в глотке у лягушки». Она захлестнула голову змеи языком и молниеносно, так, что та не успела даже рта раскрыть, втянула ее в пасть. «Казалось, и охотник и дичь заранее отрепетировали свои роли, и лягушка, все зная наперед, вовремя разинула пасть, чтобы змея буквально свалилась ей в рот».

Змея бешено заколотила хвостом, кидая повисшую у нее на голове лягушку из угла в угол. Она пыталась обвить ее и высвободить голову. Но лягушка плотно прижималась к полу, мешая змее подсунуться под нее и захватить в кольца. Она так сильно сжала челюсти, что шея змеи сплющилась в зеленую ленту. Лягушка еще и передними лапами крепко обхватила змеиную шею, чтобы не дать ей освободить голову: тогда бы она пропала!

Змее удалось все-таки обвить отважного Смоки, и он «стал проявлять признаки беспокойства». Змея освободила уже часть шеи, и, казалось, Смоки сейчас прекратит борьбу. Однако, умело действуя передними лапами, он успел немного растянуть в стороны стиснувшие его кольца. Вздохнул поглубже и рывком погрузил в рот сразу изрядный кусок змеиного тела. Затем, собрав все силы, лягушка, как гиревик-тяжеловес, «подняла и отбросила тело врага, продолжая как ни в чем не бывало поглощать его».

Змея задыхалась: ведь голова ее давно уже была в желудке у лягушки. Змея слабела, она еще извивалась, но перейти в новую контратаку уже не могла. Смоки выиграл бой!

«Мы ходили вокруг клетки, фотографировали лягушку и возбужденно спорили о том, когда же она поймет свою ошибку и выплюнет змею. Прошло два часа, а победительница и не собиралась расставаться с добычей. Время от времени она поднимала голову, и в ее глазах нам чудился торжествующий блеск.

Затем лягушка сделала пару глотательных движений, и еще два дюйма змеиного тела исчезли в ее глотке».

Смоки не спеша, с похвальным терпением, по мере того, как змея растворялась в нем и место в желудке освобождалось, заглатывал новые сантиметры своей добычи, пока змея, переваренная по частям, не исчезла у него в утробе. «Вся процедура заняла сорок два часа. К концу ее хвост змеи уже начал портиться, но лягушка сожрала и его с таким аппетитом, как будто это было редкое лакомство».

Методы, которыми животные добывают свой хлеб насущный, чрезвычайно разнообразны и часто очень хитроумны. О всех, конечно, невозможно рассказать, но некоторые так оригинальны, так не похожи на то, к чему мы привыкли, что и умолчать о них нельзя.

Пауки давно прославились как первоклассные мастера всяких паутинных хитросплетений, тенет и ловушек самых мудреных конструкций. Но не все пауки — только траперы, есть среди них и снайперы.

В тропиках Америки, в Южной Африке и в Австралии живут пауки-арканщики. Все они охотятся по ночам, и у всех одинаковые снасти. Только держат они их по-разному: кто первой, кто второй, а кто и третьей лапкой. Австралийские арканщики перед атакой раскачивают, как маятник, свое оружие, американские нет. Но это все тактические, так сказать, детали, суть дела не в этом.

Американец — мастофора, или, по-местному, подадора, держит и кидает свое лассо передней лапкой. Ему полюбились виноградники, и, когда подадора сидит неподвижно, трудно его отличить от виноградных почек.

В Перу, Чили, в Аргентине и Бразилии этого паука очень боятся — так он ядовит. Если укусит палец, то палец, не думая долго, отрубают, иначе начнется некроз тканей, всякие гангренозные осложнения и нередко — смерть.

Когда небо к ночи мрачнеет, подадора выбирает позицию поудобнее и берет в лапку свое оружие — липкую капельку на тонкой паутинке длиной в дюйм или полтора. (Капельку он скатывает задними ножками из паутинного вещества еще заранее, днем.)

Заметив комара или мотылька, паук замирает. Вот жужжащая дичь совсем рядом; охотник, дернув лапкой, бросает клейкое лассо, и комар прилип к капельке. Даже если большому мотыльку в крыло попадет паук-снайпер, то к крылу прилипнет метательный снаряд, и пилот погиб. «Привязав» к веточке конец паутинки, который держал в лапке, паук по шелковой ниточке, как по веревочной лестнице, спускается вниз, где жужжит и дергается заарканенный мотылек.

В Европе тоже есть свои пауки-снайперы, но они на мух не лассо накидывают, а брызгают в них… клейкой «слюной».