Шрифт:
ПЕСНЯ
Любовь моя, не медли — Пей жизни сок! Повременишь — немедля Упустишь срок. Все то, чем мы богаты С тобой сейчас, В небытие когда-то Уйдет от нас. Поблекнет эта алость Твоих ланит, Глаза сомкнет усталость, Страсть отзвенит. И нас к земле придавит Движенье лет, Что возле губ оставит Свой горький след. Так пей, вкушай веселье! Тревоги прочь, Покуда нас отселе Не вырвет ночь. Не внемли укоризне — И ты поймешь, Что, отдаваясь жизни, Ее берешь! СРЕДЬ МНОЖЕСТВА СКОРБЕЙ
Средь множества скорбей, средь подлости и горя Когда разбой и мрак вершат свои дела, Когда цветет обман, а правда умерла, Когда в почете зло, а доброта — в позоре, Когда весь мир под стать Содому и Гоморре,— Как смею я, глупец, не замечая зла, Не видя, что вокруг лишь пепел, кровь и мгла, Петь песнн о любви, о благосклонном взоре, Изяществе манер, пленительности уст?! Сколь холоден мой стих! Сколь низок он и пуст, Для изможденных душ — ненужная обуза! Так о другом пиши! Пора! А если — нет, Ты жалкий рифмоплет. Ты больше не поэт. И пусть тебя тогда навек отвергнет муза! ЖАЛОБА
Любимая страна, где мера нашим бедам? Какой из ужасов тебе еще не водом? Ответствуй: почему за столь короткий срок Твой благородный лик так измениться смог? Ты издавна была достойнейшей ареной Для подвигов ума, для мысли вдохновенной. Ах, не тебе ль вчера народы всей земли Признательности дань восторженно несли? Теперь восторг утих… Земле и небу назло Ты предпочла войну, ты в грабежах погрязла. Где мужество мужей? Где добродетель жен? Безумием каким твой разум поражен? Вглядись в толпу сирот: что горше их печали? Не только от меча отцы несчастных пали: Кто смерти избежал, не тронутый в бою, В бараке для чумных окончил жизнь свою. Да, самый воздух наш таит в себе отраву! Болезнь и мор вершат повальную расправу, Терзают нашу плоть, из сердца кровь сосут. Увы! Ни меч, ни щит от них нас не спасут. Злодейская война растлила мысль и чувство. Так вера выдохлась, в грязи гниет искусство, Законы попраны, оплеваны права, Честь обесчещена, и совесть в нас мертва. Мы словно отреклись от добрых нравов немцев, Постыдно переняв повадки чужеземцев. С нашествием врага из всех разверстых врат К нам хлынули разбой, распутство и разврат. Кто в силах вытерпеть падение такое И угождать войне, себя не беспокоя, Тот носит лед в груди, тот дьяволом влеком, Тот вскормлен тиграми звериным молоком! ВЕЗУВИЙ
Прошелся по стране — от края и до края — Безумный меч войны. Позорно умирая, Хрипит Германия. Огонь ее заглох. На рейнских берегах растет чертополох. Смерть перекрыла путь к дунайскому верховью. И Эльба, черною окрашенная кровью, Остановила бег своих угрюмых вод. Свобода в кандалах. Над пей тюремный свод. О помощи она, страдалица, взывает. А между тем война все глубже меч вонзает В грудь бедной родины. На запад, на восток Вновь хлынул с трех сторон нашествия поток. Мир, словно беженец, оставшийся без крова, Приюта не найдет… А зарево — багрово, И пепел над землей кружит, как серый снег. О, где тот золотой, тот безмятежный век, Когда не грабили друг друга и не гнали Народы?.. Даже слов они таких не знали — «Мое» или «твое», все поровну деля. А ныне пиками щетинится земля, Сокрыла свет дневной кровавая завеса… Сравнится ль с этим злом гнев самого Зевеса, Везувий может ли нанесть такой урон, Когда он, словно вепрь, свиреп и разъярен, Кидается на мир пылающею лавой, Как бешенство людей, как меч войны неправой?! Никто не причинял столь пагубных утрат! Мы злее, чем вулкан. Коварней во сто крат: Мы громы бередим и с молниями шутим, Пугаем небеса и море баламутим, Мы — смерти мастера. Нам славу принесло Уменье убивать. Смерть — наше ремесло. Мы разумом бедны и чувством оскудели, Зато мечом, копьем и пикой овладели. Огня любви в сердцах разжечь мы не смогли, Зато в огне войны Германию сожгли, Заткнули правде рот, и в исступленье диком Мы огласили мир звероподобным рыком, Сквозь горы мертвых тел прокладывая путь, С преступного пути мы не хотим свернуть! Мы в слепоте под стать циклопам одноглазым… Когда же наконец восторжествует разум? Когда вернется к нам любовь и честный труд? О, наши имена потомки проклянут, Поглотит нас вовек унылое забвенье! В небесных знаменьях пылает откровенье: Предвестник гибели — ночных комет полет! Свирепая земля в нас пламенем плюет, Природа адский жар вдохнула в грудь вулканам, И мы обречены. Мы смяты великаном! Ужель спасенья нет? И что нам предпринять? На то один ответ: вулкан войны унять! А иначе на жизнь мы не имеем права! Одумайтесь! Хоть раз все рассудите здраво! Ужель вас не страшит вид этих пепелищ, Сознание того, что край наш гол и нищ, Что храмы взорваны, что вечных книг страницы Должны (о, варварство!) в прах, в пепел превратиться?. О небо! Дай узреть нам сладостную явь! От пагубы войны немецкий край избавь! Во славу родины и господу в угоду Дозволь нам утвердить на сей земле свободу, Дабы, господнею спасенные рукой, Внесли мы в каждый дом жизнь, счастье и покой! ПРОГУЛКА
А радость-то какая!.. Среди долин и гор Поет, не умолкая, Веселый птичий хор. Завидую вам, птички, Что, радуя сердца, В свободной перекличке Вы славите творца! Завидую вам, птахи, Слагая этот стих: Неведомы вам страхи И вздор надежд пустых… ПОГИБЛА ГРЕЦИЯ
Погибла Греция, в ничтожестве пропала. Война сей гордый край пришибла, истрепала. Есть слава, счастья — нет, хоть драгоценный прах Прекрасной Греции народы чтут в веках. Да что! Что пользы им в том поклоненье громком Руинам прошлых лет, безжизненным обломкам?! СЛОВО УТЕШЕНИЯ СРЕДЬ БЕДСТВИЙ ВОИНЫ
Опять пришла беда… Куда ж теперь податься, Чтоб отдых отыскать и скорби не поддаться! Да и о чем скорбеть? Ах, как тут ни крути — Любой из нас уйдет. Все смертны. Все в пути. Не лучше ль, отрешась от скорби узколобой, Рассудком вознестись над завистью и злобой, Чтоб нас не била дрожь, как маленьких детей, Которых масками пугает лицедей? Ведь все, что нас гнетет, — такие же личины: Невзгоды, ужасы, болезни и кончины, А счастье, из мечты не превратившись в быль, Нахлынет, как волна, и — разлетится в пыль. Все это — сон пустой!.. И до чего ж охота Средь бренности найти незыблемое что-то, Что не могло б уйти, рассыпаться, утечь, Чего вовек нельзя ни утопить, ни сжечь. Разрушит враг твой дом, твой замок уничтожит, Но мужество твое он обстрелять не может. Он храм опустошит, разрушит. Что с того? Твоя душа — приют для бога твоего. Пусть угоняют скот, — благодаренье небу, Остался в доме хлеб. А не осталось хлеба — Есть добродетели спасительная власть, Которую нельзя угнать или украсть. Преследованью, лжи, обиде и навету Не одолеть, не взять святую крепость эту. Она как мощный дуб, чья прочная кора Способна выдерячать удары топора. На крыльях разума из темной нашей чащи Она возносится над всем, что преходяще. Бог чтит ее одну. Ей велено судьбой Быть нам владычицей и никогда — рабой! С чего же мы скорбим, неистовствуем, плачем, Раз в глубине сердец сокровище мы прячем, Что нам дано навек — не на день, не на час, Что никаким врагам не отобрать у нас?! РОБЕРТ РОБЕРТИН
ВЕСЕННЯЯ ПЕСНЯ
Сойдя с заоблачных высот В круг бытия земного, Весна-красавица несет Свои услады снова. И снова зелено в лесах, Луг блещет пестротою, А тучи светят в пебесах Каемкой золотою. Цветная радуга горит, И лед на реках сломан, И в рощах праздничных царит Счастливый птичий гомон. Волшебной песнею своей Мир веселят огромный Днем ласточка, а соловей — Прохладной ночью темной. В лугах — стада, в садах — цветы, В ручьях, в озерах — рыбки, Весь мир исполнен доброты, Надежды и улыбки. Лишь человек, кого господь Избрал венцом творенья, В себе не может побороть Неудовлетворенья! Ничто его не тешит взор, Дух не бодрит уставший… Палач, себя казнивший! Вор, себя обворовавший! Как голова его седа, Как глубоки морщины!.. Он видит Страшного суда Грядущие картины. ФРИДРИХ ЛОГАУ
ИЗРЕЧЕНИЯ И ЭПИГРАММЫ
Знатное происхождение
«Наши деды — паладины!» «Наши предки — короли!» В чем-то, впрочем, все едины: Все — от матери-земли. Отважная честность
Что значит в наши дни быть баснословно смелым? Звать черным черное, а белое звать белым, Чрезмерно громких од убийству не слагать, Лгать только по нужде, а без нужды не лгать.