В поле за опушкой дубравы послышались голоса. Звали не Эалстана и не Ванаи, но оба тревожно вскинули головы.

– Твой дед пошел за грибами с тобой вместе? – опасливо поинтересовался юноша.

Как же его звали… а, Бривибас. Если придется, Эалстан сможет быть вежливым со стариком.

Но Ванаи покачала головой:

– Нет. Он пошел своей дорогой.

В голосе ее послышались холодные, отчужденные нотки. Прежде она иначе говорила о деде. Должно быть, что-то между ними произошло. Эалстану было очень интересно – что, но спрашивать было неловко.

– А твой кузен… Сидрок, кажется? – поинтересовалась девушка в свою очередь.

Она тоже запомнила кое-что о случайном знакомом. Эалстан был несказанно польщен.

– Он уже давно свернул на север. Мы договорились встретиться у городских ворот на закате.

Он наклонился и поцеловал Ванаи. Девушка стиснула его в объятьях. Они уже начали опускаться на сухую листву, не прерывая поцелуя, но с опушки вновь послышались голоса, ближе и ясней, чем прежде.

– Лучше не рисковать, – прошептал Эалстан с искренним сожалением.

– Ты прав. – Ванаи выскользнула из его объятий и поднялась на ноги. – Напиши мне, если хочешь. Я живу в Ойнгестуне на улице Жестянщиков.

Эалстан кивнул.

– А я в Громхеорте, на бульваре Графини Гервиды. Обязательно напишу!

– Хорошо. – Ванаи кивнула в ответ. – Дед разволнуется, когда я начну получать письма из Громхеорта, но меня его волнения больше не тревожат.

Между нею и Бривибасом и впрямь пробежала черная кошка. Быть может, в письме она расскажет – какая.

– Мне, наверное, пора… – пробормотал Эалстан, хотя вовсе не хотел расставаться с Ванаи.

Девушка кивнула еще раз.

– Мне тоже, – ответила она и добавила задумчиво: – Я буду писать твой адрес на фортвежском. У тебя могут быть неприятности от слишком близкого знакомства с каунианами.

Эалстану стало стыдно – от того, какое облегчение он испытал при этих словах.

– Если я могу чем-то помочь тебе… или твоему деду, – не забыл добавить он, – только скажи. Мой отец – человек довольно влиятельный.

– Спасибо, – промолвила Ванаи, не пытаясь скрыть горечи, – но воспользуется ли он своим влиянием ради проклятых чучел?

– Да, – коротко ответил Эалстан.

Девушка удивилась.

– Что ж, если он похож на тебя, наверное, воспользуется.

– Да, – повторил Эалстан, хотя и не был уверен, что влияние Хестана достигнет Ойнгестуна. – И я тоже.

Никаким влиянием он не обладал и знал это прекрасно, но в тот миг юноша готов был обещать Ванаи луну с неба. Судя по тому, как блеснули ее глаза, девушка поверила ему – или хотя бы в его искренность.

Эалстан поцеловал ее на прощание и двинулся назад, в сторону Громхеорта, поминутно оглядываясь. Едва не натолкнувшись на вековой дуб, он остановился, и помахал Ванаи. Та помахала в ответ. И когда фигурка ее скрылась за деревьями, Эалстан развернулся и зашагал по тропе в направлении города.

По дороге он обдумывал, что рассказать Сидроку. Проще всего – Эалстан хихикнул – было бы сказать правду: тогда двоюродный брат нипочем ему не поверит. Но какими словами при этом Сидрок помянет Ванаи, даже подумать тошно. Похабные шутки в ее адрес Сидрок отпускал с того дня, как увидал ее с Эалстаном. А теперь…

Девушка отдалась Эалстану без колебаний. По меркам жителей Фортвега – равно туземцев и кауниан, – это делало ее шлюхой, подобно той молоденькой каунианке, что пыталась отдаться Леофсигу ради денег.

– Но это же другое дело! – воскликнул Эалстан, будто спорил с кем-то невидимым.

Что бы ни толкнуло Ванаи в его объятья, юноша осознавал – это была далеко не одна лишь животная страсть. Скорее уж одиночество и стремление забыться хоть ненадолго. Самолюбия юноши это не тешило, но к этому Эалстан и не стремился – ему важней было ясно осмыслить случившееся.

И даже дочку Даукантиса трудно было назвать шлюхой после того, как альгарвейцы предоставили ей выбор – или торговать собой, или умирать с голода. С высоты своих семнадцати лет Эалстан все ясней видел, что чем старше становишься, тем меньше веришь в общепринятые истины.

Эалстан понадеялся, что рыжики не загребли дочь торговца маслом (как ее звали, он припомнить не мог, хотя Леофсиг вроде бы называл ее по имени), когда набирали рабочих в Громхеорте. Что-то не так было в этой затее с принудительными работами – если б альгарвейцам требовались рабочие руки, они иначе выбирали бы «добровольцев» и позволили каунианам взять с собой хотя бы смену одежды, – но что именно, Эалстан понять не мог.