— Во-первых, они требуют, чтобы иерусалимская церковь была признана изначальной и именно под ее рукой следует начинать объединение всех православных, вследствие этого иерусалимский патриарх должен быть председательство перед всеми другими христианскими патриархами, не взирая ни на какие реалии. Во-вторых, британское духовенство хочет быть мудрее богоносных отцов, как будто от неразумия определивших порядок патриарших престолов! Притом это дело не касается догматов веры.

— Это почему же, владыка? Зачем тогда они прислали предложение о сближении, если сами выставили непреодолимые барьеры? — удивленно спросил я Иерофана.

— Сие мне не ведомо, возможно, дело не только в духовном… — пожал плечами патриарх. — Они обещали ввести древнейшую англиканскую литургию, отвергая новую, как несогласную с восточной православной. Однако мы признаем только одну литургию, которая и должна быть введена у англичан, англиканская же неизвестна и подозрительна, не внесено ли в нее еретиками что-нибудь противное благочестию?

Не хватает нам только взрастить еще одним староверов.

— Не стоит начинать этот разговор, ваше святейшество, — сразу обрубил я патриарха.

Мне не хотелось вновь вступать в полемический спор: единожды принятое решение уже не изменяется, тем более что староверы уравнены в правах с никоновцами.

— Как пожелает государь.

— Владыка у тебя есть еще что-нибудь для меня?

— Все что хотел я сказал, сын мой, — понятливо улыбнувшись Иерофан встал с кресла и шурша одеждами вышел из кабинета, лишь только на пороге он на секунду остановился и не поворачивая головы тихо сказал: — Прощение…

Вчерашний разговор припорошило сегодняшними проблемами, но в негласной табели влияния можно считать, что попытка воздействия на меня со стороны Церкви удалась, да и патриарх Иерофан достоин похвалы не меньшей чем мои генералы.

Владыка развил бурную деятельность в делах миссионерства и обучения молодых монахов. Видимо он, правильно понял давний разговор о том, что не стоит "плыть против течения", с царем всегда нужно искать компромиссные решения. И вот когда золотая середина найдена нужно изыскать момент и настоять на своем, если собеседник не полный дуб и мозги у него работают, то, как минимум предложение будет внимательно выслушано. Примут его или нет – вопрос другой.

И все же вернемся к суду, столь мною нелюбимому занятию. А люди то смотрят, выжидают, и что им неймется?

— Так что Василий Андреевич, мне с вами делать? — с напускным безразличием спросил я Опухтина.

Он глядел на меня словно кролик на удава, попытался открыть рот сказать что-то в оправдание, но с губ сорвался только сиплый хрип. Предложить что-нибудь осмысленное виновный не смог. Наверное, уже представлял сальную пеньковую петлю, свободно обхватывающую шею в районе 4–5 шейного позвонка. Разочаровать его что ли?

— Вы способный квартирмейстер, нареканий по службе у меня, да и у князя- кесаря, насколько мне известно, не было, — кивнул я на Ромодановского, тот прошамкал нечто утвердительное, устало, прикрыв дряблые стариковские веки, тяжелыми шорами закрывающие блеклые серые глаза.

"А ведь ему уже 74 года, — грустно подумал я, глядя на уставшего от жизни и власти человека".

— Грех отправлять в ссылку столь полезного человека, поэтому даю вам на выбор две возможности избежать смертной казни. Первая – вы вместе с семьей лишайтесь половины движимого и недвижимого имущества и отправляетесь на поселение в Сибирь, в то место, куда укажет новый Сибирский губернатор. Как вы понимаете, гнать вместе с собой крестьян вам никто не позволит, поэтому все деревеньки у вас купит казна…

По Большому залу московского Кремля пробежал недовольный шепот, но через мгновение звуки стихли. Недаром возле стен стояли сотни полторы гвардейцев и пара десятков берложников. Недовольных и искренне сочувствующих подсудимым выписывали в небольшие списки, чтобы потом в спокойной обстановке проверить их лояльность государю и затем решать что делать дальше: начинать сыскное дело или на время забыть о сиюминутном сочувствии.

— И второй вариант почти такой же как и первый, только вместо ссылки вам предоставляется возможность стать одним из преподавателей в корпусе "Русских витязей" с возможностью возвращения на статскую должность.

Подобного предложения бывшему царскому советнику ни один из собравшихся в зале людей не ожидал, даже князь- кесарь и тот слегка приподнял веки, выражая искреннее удивление.

— Время на раздумья не предусмотрено, Василий Андреевич, — с прохладцей добавил я, наблюдая боковым зрением за реакцией князя Волконского. Ведь если я Опухтину предложил подобную альтернативу, то уж одному из самых именитых людей царства по его разумению должен предложить нечто подобное, ну или в худшем случае нечто подобное.