Мы покидаем гостеприимную Лхасу, когда священные черные журавли, зимовавшие здесь, собираются улетать. Потянулись косяками дикие гуси, начинают ворковать сизые голуби, а в гнездах воронов вылупились птенцы. Нас ждут впереди новые задания.

Я вбил себе в голову, что мне, как первому белому исследователю, надо изучить древнюю столицу Тибета Ялунг-Подранг. Несколько дней мы следуем на восток. За это время мы перешли перевал Гокар-ла, высота которого составляет 5200 метров. Прибыв в Самье, мы вновь оказываемся в долине величавой Брахмапутры. Мы следуем вниз по ее течению. Мы продолжаем свое весьма утомительное путешествие по песчаным пустыням до тех пор, пока не оказываемся в Цетанге на реке Цангпо, одном из крупных тибетских городов, в котором проживает более трех тысяч жителей.

Цетанг очень знаменит. Здесь, согласно верованиям тибетцев от связи самца обезьяны и демоницы произошел людской род. Именно здесь в Тибете возникло земледелие. Здесь рождалось множество святых. Этот город не раз посещал великий Падмасамбха-ва. Крыши города блистают новогодними украшениями. Повсюду шелестят флажки с молитвами. А на прибрежных ивах начинают набухать почки — первый признак того, что скоро наступит новый вегетативный период.

Для Цетанга являются характерными многочисленные чортены, которые живописно возвышаются над окрестностями. В этих строениях вечному покою преданы тела великих лам. По своей архитектуре они восходят к индийским ступам. В целом почти все религиозныепамятники похожи на пирамиды.

В данном случае они должны символизировать ламаистский пантеон и отдельные элементы Вселенной: землю, воду, воздух, огонь. Навершие этого сооружения должно обозначать эфир — трансцендентную материю Вселенной. Но это лишь одна из многих интерпретаций, которую тибетцы дают конструкции чортенов. Другая версия деления основной части постройки на четыре части является не чем иным, как архитектурным воплощением формулы таинственной молитвы: «Ом мани падме хум». За день мы тысячи раз слышим эти слова. Мы читаем их на камнях у обочины дороги, на скалах, на стенах домов — она почти повсюду. Она написана на каждой ручной молитвенной мельнице. Мы встречаемся с ней в монастырях и на горных склонах, где она выложена гигантскими буквами из белого кварцита. Эта загадочная формула витает над страной. К чему ни прислушайся, куда ни глянь, рано ли утром, поздно ли вечером, в тусклых ли залах храмов или на заоблачных перевалах, в домах ли богатых или в хижинах нищих, из года в год миллиарды раз повторяется: «Ом мани падме хум — Ом мани падме хум».

Цетанг находится у входа в защищенную от всех ветров райскую долину Ялунг-Подранг. На половине пути между этими двумя городами находится некое подобие крепости, мощное знание с высокой наблюдательной башней, которая возносится над всей долиной. Это строение является еще одним свидетельством того, что здесь мы сталкивается с древнейшими пластами культуры Тибета. [117] Здание уже не раз реконструировано, но в народных представлениях оно остается «старейшим» строением Тибета, с которым связано множество древних сказаний и легенд. Именно здесь должны были жить первые люди — потомки волосатой обезьяны и скалящей зубы чертовки. Отсюда они сначала заселили долину Ялунг-Подранг, а затем и весьма мир. Сейчас в этом высоком здании находится храм во имя милосердной богини и любящей матери ламаизма тысячеглазой Долмы (Тара), историческим прототипом которой была одна из двух супруг тибетского царя Сронг-Цан-Гамбо.

Поначалу Ялунг-Подранг несколько разочаровывает. От руин древнего города и величественного царского дворца, к сожалению, почти ничего не осталось. Хорошо сохранились наблюдательные вышки, которые в свое время возводились близ дворца первых королей Тибета. Они должны были прикрывать самые важные стратегические направления. Сегодня же они оставшиеся свидетели того, как смелые воины помогали прежним правителям Тибета.

Далее мы следуем очень сложным маршрутом. Мощные ветра, более напоминающие песчаные бури, пытаются помериться с нами силами. Песок забивает нам глаза, уши, засыпается под одежду, скрипит на зубах, когда мы едим. На протяжении всего нашего пути мы видим гигантские дюны, которые достигают высоты 30–50 метров. В некоторых местах мы с немалым удивлением видим горные склоны, которые на сотни метров в вышину засыпаны волнистыми песками.

В нескончаемых пустынях долины Брахмапутры мы едем по светлому вьющемуся песку. Мы часто сбиваемся с пути и вынуждены заново искать дорогу. Только в небольших долинах, укрытых от ветров и песчаных бурь горами, мы находим небольшие оазисы земледелия. Именно там находятся редкие поселки, в которых все-таки живут люди. В один день мы въезжаем в Чамбалинг, где находится одноименный чортен, который является самым большим в Тибете. Могучее сооружение, в нижних павильонах которого находится монументальное изваяние ламаистского мессии — Чамбы. Высота статуи достигает 50 метров. На разных уровнях этого строения можно обнаружить культурные сокровища этой божественной страны.

После того как мы решили сократить маршрут нашей экспедиции, мы направляемся по ущельям в Римпунг, который расположен в верховьях Цангпо. На огромной скале, которая с двух сторон омывается реками, над городом возвышается «цзонг», замок тибетского губернатора. В тибетском языке слово «дзонг» имеет отношение не только к самому замку, где размещается резиденция местного правителя «цзонгнена», но и в переносном смысле относится ко всему району, который соответствует немецкому ландкрайзу. «Цзонгпены» назначаются и освобождаются от своей должности центральным правительством в Лхасе. Каждый год они должны отправлять в Лхасу определенные подношения в зерне, муке и масле, а также в зависимости от величины района выплачивать налоги. Но по сути «цзонгпены» являются маленькими королями, которые нещадно эксплуатируют свой район. Они повсеместно занимаются вымогательством, так как обладают полным правом на свое усмотрение сажать в тюрьму или отпускать на свободу, а также казнить и миловать.

Вокруг этих древних тибетских замков сама по себе возникает романтическая атмосфера. Они невольно навевают мысли о нашем европейском Средневековье. Гордо и повелительно они стоят на высоких скалах. Их каменные стены, возможно, проживут еще столетия, подобно тому, как они уже пережили не один век.

В Шигацзе нас застает тибетская весна. Птицы возвращаются на ручьи и болота, которые дают воду ячменным полям. За какую-то одну ночь окрестности покрываются тысячами фиолетовых цветочков. Кроме примул, расцветают синие вики и голубые касатики, которые в мае—июне превращают все пространство от Шигацзе до Гьянцзе в сплошное море цветов. Только горы не меняют своей цвет. Они так и остаются голыми и одинокими.