— Нет, князь, что ни говори, а ты прыть поистратил со своей замухрышкой. Раньше тебя за это время на двоих хватило бы, а тут едва с одной справился…

Не успела договорить, как полетела обратно на ложе, брошенная сильной рукой рассерженного Владимира:

— Прыти, говоришь, нет?! Я тебе покажу прыть!

Еще через какое-то время Мальфрид довольно потягивалась, разглядывая одевавшегося князя и мысленно радуясь — получила свое от скромника!

— Князь, — чуть лениво протянула красавица, — я займу эту ложницу? Ночью придешь?

Тот отрицательно покачал головой:

— Уезжай от греха подальше.

Мальфрид поднялась голышом, снова прижалась, маня прелестями:

— Не гони… со старым боярином худо. Я по тебе тоскую все время. А грех? Я его на себя возьму.

Владимир с досадой отодвинул в сторону бесстыжую боярыню и молча вышел вон, досадуя на себя, что поддался на завлечение. Мальфрид уехала не сразу, но большего добиться от бывшего мужа не смогла. Зато нашла того, кто поведал Анне о ее встрече с князем, еще и приукрасив. Княгиня ничего не рассказала Владимиру, вообще ничего никому не сказала, но долго раздосадованно плакала. Особенно тошно стало, когда Мальфрид исхитрилась сообщить ей, что понесла от князя и очень этому рада! Пока у Владимира не всегда получалось жить по-христиански, старые грехи в рай не пускали, но он искренне старался с ними бороться. Анна надеялась помочь, князь должен забыть всех своих прежних жен! Хорошо бы и детей, но это не получалось совсем.

Совсем не такова оказалась Рогнеда, в ней не было и намека на желание овладеть князем, завлечь его. Но как раз это действовало на Владимира сильнее всего! Анна беспокойно переводила взгляд с мужа на монахиню и обратно, гадая, зачем та приехала.

Мало того, Станислав вдруг нырнул из-под материнской руки и, подойдя к монахине, доверчиво уставился на нее своими светло-голубыми глазками. Рогнеда улыбнулась, погладила малыша по головке, тот прижался к ней и остался стоять. И Владимир, и Анна не знали, что делать. Первой опомнилась мать, она позвала сынишку к себе, тот послушал не сразу, Рогнеде пришлось чуть подтолкнуть:

— Иди, иди, мама кличет.

Станислав подчинился, но все глядел на необычную гостью. Пришлось Анне уйти, уводя с собой сына. Она тоже оглядывалась, но не на Рогнеду, а на мужа. Князь не смог скрыть свои чувства, он любил, все еще любил эту женщину! И никакие годы, монастырь или новые заботы не смогли стереть такую любовь.

— Князь, ни к чему Всеволоду свататься к Сигрид.

Владимир поморщился, ну чего вмешивается даже из монастыря?

— Помню, что королева старше, да ведь сам рвется.

Рогнеда покачала головой:

— Не в том беда, что старше, а в том, что откажет с позором. — Чуть помолчала и добавила: — Беда будет…

Такая тоска прозвучала в голосе матери, говорившей о сыне, что князь вздрогнул:

— Чуешь что?

Рогнеда кивнула, она и сама не могла бы объяснить, почему так ноет сердце по Всеволоду. Тут и Владимир стал сомневаться, кивнул:

— Еще поговорю с княжичем.

Рогнеде хотелось сказать, что зря предлагал такое, теперь будет тяжелее отказываться. А князь, все также жадно вглядываясь в лицо любимой женщины, стал расспрашивать:

— Как ты живешь?

Рогнеда чуть улыбнулась:

— С божьей помощью хорошо.

— Как монастырь, наставница?

— Слава Богу…

И все, точно и не было в их жизни жарких ночей, шестерых детей, безумной ревности, ссор и примирений…

Когда Рогнеда ушла, Анна устроила мужу допрос:

— Зачем приходила? Что она никак тебя в покое не оставит?!

— Да не беспокоит она меня! А приходила сказать, чтоб не отправлял Всеволода к Сигрид. Добром не кончится.

Анна пыталась сообразить, при чем здесь далекая свейская королева-вдова.

— А ей что?

Пришлось князю объяснять:

— Всеволода решил сватать за Сигрид.

— Ей-то что?! Она же в монастыре…

Владимир возмутился:

— Да ведь мать же!

Княгиня не нашлась сразу, что сказать, но позже, обдумав, вдруг стала советовать все же отправить сына Рогнеды к свеям. Женский ум хитер, Анна убеждала мужа не одна, позвала к себе княжича. Всеволод подивился, но пришел.

— Слышала, что отец хотел тебя к Сигрид сватать да передумал из-за матери?

Всеволод, которому уже давно рисовались картины большой власти, досадливо мотнул головой:

— Да, мать против.

— Да ведь она же в монастыре, что вмешивается в мирские дела?

Княжичу бы задуматься, отчего так радеет о нем чужая женщина, почему говорит против родной матери, но не стал. Снова загорелся мыслью, послушал мачеху, пошел к отцу говорить о сватовстве. Вдвоем с Анной они смогли убедить Владимира все же отправить сына к Сигрид, хотя теперь уже и у него сердце беду чуяло.