А в свете костра появилась фигура, укутанная в черный плащ. Лишь лицо выделялось на фоне темного силуэта. Слишком бледное, чтобы быть живым и слишком живое, чтобы быть мертвым. Прекрасное как лунный свет и отвратительное как дыхание бездны.

И снова к сердцу эльфа потянулся страх, поднимаясь откуда-то снизу и стальными тисками сковывая тело.

Он узнал эту фигуру. То, что на первый взгляд, виделось обычным плащом, казалось, сотканным из мрака саваном и было в этом мраке что-то хищное, живое, неумолимое как сама смерть.

– Клинок?!
– Выдавил из себя Лиогеаль.

– Я рада, что ты узнал меня.
– Сообщила гостья, усаживаясь у костра. Блики которого не развеивали, а скорее, даже сгущали тьму.

– Что тебе нужно?
– Эльф, мысленно уже готовился к смерти и разговором лишь пытался оттянуть, как ему казалось, неизбежное.

– А ты все также труслив, - улыбнулась она.
– Все также как и раньше боишься потерять свою вечность.

– Зачем ты пришла Ноктинея? Если не за мной, то зачем?

– А разве не могу я просто, поговорить со старым другом?
– Фыркнула девушка.

Лиогеаль лишь брезгливо поморщился.
– Мне не о чем говорить с той кто отдал свою вечность тьме.

– А ты все также глуп.
– Рассмеялась гостья.
– Все тот же восхищенный приверженец незыблемых законов мирозданья. С той только разницей, что ничего в этих законах не понимаешь.
– Ее звонкий смех зазвучал с невероятной силой, эльфу даже показалось, на миг, лишь на миг, что она также жива как и тогда.
– Мы эльфы, Перворожденные, хранители мира и опора творца.
– Кривлялась Ноктинея.
– Нам дАно защищать от тьмы и мы вершим свой суд над порождениями Мрака.
– Слова из священной книги Магнайи звучали насмешкой из уст отдавшейся Тьме.

– Прекрати!
– Разозлился Лиогеаль.

– Что, неужели тебе противно?
– Удивилась собеседница.
– Может также как тогда? Тогда, когда ты ушел, не пожелав меня слушать. Сколько веков прошло с тех пор?

– Шестнадцать.
– Выпалил эльф.

– А ведь ты был одним из нас.
– Задумчиво произнесла Ноктинея.
– Одним из десяти клинков. И единственным отрекшимся от выбранного остальными пути.

– Вы впустили в себя Тьму.
– Кричал Лиогеаль, вскочив на ноги.
– Вы предали творца! Предали все, во имя чего мы жили!

– Жили?
– Улыбка гостьи стала несколько грустной.
– Творца? Труса и глупца?
– Она тоже поднялась и взглянула ему в глаза.
– Я думала, ты не забыл. Тагат никогда не был нашим творцом. А если бы был, то никогда бы не стал требовать смерти наших детей.

– Ты все еще зовешь этих полукровок детьми.
– Рассмеявшись, произнес эльф.
– Эти дети сейчас пытаются войти в Сильваэт.

– Надеюсь, у них это получится.

– Жаль, - после минутного раздумья, сказала девушка.
– Жаль, что ты так и не понял, ПОЧЕМУ мы остались ТОГДА с детьми.

А потом она сказала то, что повергло Лиогеля в шок. Она предложила ему выбор. Сложный и в то же время простой. Ведь что может быть проще, чем выбрать между вечностью и бездной.

Он выбрал вечность.

– Господин.
– Раздался над ухом чей-то голос.

Повернувшись к говорившему, эльф, увидел высокого, широкоплечего однорукого человека, с явными следами хорошей жизни, выражавшимися в пухлых щеках и приличного размера животе. Однако лицо, украшенное шрамом от правой стороны лба до левого уголка губ, говорило о нелегкой судьбе воина, прожившего не один год "в седле".

– Чего тебе?
– Холодно спросил перворожденный.

– Да вы же вроде Лянке сказали, что лекарь и работу ищете.
– Эльф согласно кивнул.
– Так тут, как раз, барону местному врачеватель понадобился. Платит он, конечно, не ахти, но и работы там вроде не много.

– Веди.
– Прозвучало из уст Лиогеаля как приказ, сказывалась привычка повелевать.

Через полчаса переговоров с десятниками, отказавшись от выпивки, по случаю вступления на временную службу, Эльф и два представителя барона отправились в резиденцию последнего.