Отсмеявшись, тысячник заявил, что мой "последний взгляд", скорее всего, осел у одного из вояк и сейчас он это выяснит. После чего вышел из шатра.

– Вы ответите?
– видимо Леди Калерия не собиралась отступаться.

– Ну, вроде бы да.
– Делано смутившись, ответил я. Чем вызвал улыбку на ее миленьком личике.

Вернулся Винар не один, а в сопровождении какого-то солдата.

– Гвиди, ты оборотня первым смотрел?
– спросил тысячник.

– Я.
– удивленно ответил тот.

– А скажи-ка мне, любезный, ты зачем нож стащил?

– Так, то ж трофей.
– Продолжая недоумевать, ответил Гвиди.

– Тот нож, принадлежит нашему гостю. Так что неплохо бы его вернуть.
– Подвел черту Винар.

– Ему штоль?
– Солдат кивнул на меня.
– Дык, это тогда плата, за то что я его спас.
– Выпятив грудь, сообщил он.
– Мог бы вообще, прирезать.

Озверев от этих слов, я вскочил на ноги и сделал шаг к Гвиди, но не успел. Меня опередил тысячник, от всей души вмазав тому в рожу. От удара, солдат, вылетел из шатра. А мы бросились следом.

– Всех на плаху отправлю.
– Заорал Винар, пнув для острастки лежавшего у ног Гвиди. Я как раз обходил необъятную фигуру тысячника, когда он, захлебываясь, начал крениться назад. Не понимая, что происходит, я успел сделать еще один шаг, вправо, когда услышал, как тренькнула тетива и почувствовал удар в грудь. Скосив вниз глаза, с удивлением, обнаружил, торчащее повыше соска, оперение болта. И почему-то очень расстроился, узнав, в руках стоявшего напротив, свой арб. После чего, ноги подкосились и я упал в грязь.

Дальнейшие события помнятся урывками и какими-то пятнами.

Крики, топот, лязг стали. Кто-то пробегает мимо, едва не наступив мне на голову, зато изрядно заляпав лицо грязью. Я пытаюсь, непослушными руками, протереть глаза. Получается.

– А небо. Небо такое... грустное.
– Приходит откуда-то мысль.

Я лежу на боку, пытаюсь приподняться. Но руки разъезжаются, и я только зря расходую силы.

Женский крик, полный ужаса и боли.

Я прикрываю глаза.

Топот, смех.

– Ты глянь-ка. А у этого колечко еще.
– Кто-то тянет меня за руку.
– Ишь ты, не снимается.

Где-то далеко рождается боль, как от комариного укуса.

– Так-то лучше.
– Тот же голос.

Уходит. А в грязь, почти рядом, что-то падает.
– Палец?
– С какой-то отрешенностью я понимаю, что только что мне отрезали палец.
– А почему я не чувствую боли?
– Вопрос тает едва успев сформироваться. Я чувствую боль, она разрывает грудь, трудно дышать. Но палец...

Прикрываю глаза.

Запах. Запах гари. Все горит. И что-то белое.
– Неужели опять?
– Спрашиваю себя. Нет, это Калерия.

Она совсем рядом. Разорванное в клочья платье не скрывает уже ничего. Она плачет. Спутанные волосы, перемазанные грязью и кровью, скрывают разбитое лицо.
– Красивая грудь.
– Неожиданно, приходит мысль.

Пытаюсь протянуть к ней руку. Бесполезно. Боль уже невыносима. Скорей бы конец.

Кто-то подходит к ней и хватает за волосы.
– Пойдем, покажешь что умеешь.
– Смеется он и тащит ее прочь. Она уже даже не кричит и не сопротивляется, только громче плачет.

Судорожно пытаюсь схватить эту тварь за ногу. Вместо этого получаю порцию боли, рвущую сознание на части.

– Ты глянь, - смеется кто-то рядом.
– А этот еще живой.

– А ну дай-ка.
– Толчок в плече, переворачивает меня на спину.
– А спорим, - смеется, - в глаз попаду.

– Ты в таком состоянии в голову-то с трудом попадешь.
– Думаю я и, кажется, улыбаюсь.
– Глупо.

– Ты глянь, лыбится.
– Удар в ребра, на короткий миг отправляет меня в небытие. Возвращаюсь в мир, когда на голову льют воду.

– О, живой.
– Снова смех.

– Фаль, девку тащи сюда. Тут ее любимчик еще не сдох.

Мир превращается в немое кино, только почему-то кадры сменяются с некоторым интервалом. Слайдшоу.

Чья-то рожа.

Калерия, еле стоящая на ногах. Но она не упадет, даже если захочет. Сзади ее держат. Что-то кричат, но я не слышу.

Калерия, в руках мой арб. Она трясется толи от холода, толи от страха.
– Странно. Один, наверное, смеется, тиская грудь девушки.