– Стоп! – едва слышно прошептала Кора. – Это шанс, который больше никогда не представится.

Я пристально на нее поглядела, а Кора взяла кухонное полотенце и обмотала им горлышко бутылки. Вооружась таким образом, она решительно подступила к Хеннингу, замахнулась, но тут же опустила руку.

– Не могу. В конце концов, я с ним жила. – И с исказившимся лицом протянула бутылку мне.

Я ухватила ее обеими руками и не задумываясь хрястнула Хеннинга по голове. Трижды – изо всех сил. Было слышно, как что-то треснуло. Но и во мне словно прорвалась плотина, неслыханная, чудовищная ярость по отношению ко всем людям, которым живется лучше, чем мне, разразилась очистительной грозой.

Кора наблюдала за мной с величайшей сосредоточенностью. И тут мы услышали произнесенное вполголоса «Браво!» и обнаружили, что в дверях стоит Эмилия. Кора взяла бутылку у меня из рук и, вся дрожа, направила ее на моего отца.

– Выйдите обе! – скомандовала она по-итальянски.

– Да вы спятили, что ли? – спросила Эмилия. – Дай-ка мне бутылку!

Я шатаясь вышла из кухни. Интересно, что затеяла Кора? Лишь когда она подошла ко мне, а из кухни донеслись какие-то странные звуки, я поняла, что Кора хотела убить моего отца, а Эмилия продолжила это дело.

Тут появилась и сама Эмилия.

– Живо вызывайте «скорую». Скажете, будто только что вернулись домой – я могу подтвердить это свидетельскими показаниями – и застали такую вот картину.

Мы с Корой закурили. Это была одна из первых сигарет в моей жизни. Потом Кора, шатаясь, подошла к телефону.

– А когда это здесь объявился отец Майи? – спросила Эмилия.

Сама она смотрела телевизор, а потому и не обратила внимания на шум и гром в первом этаже. Лично я сомневалась, что отца выписали из больницы, скорее всего он снова сбежал.

«Скорая» не заставила себя ждать. Оба тела подняли на носилки и осторожно погрузили. Скорее всего их не считали мертвыми.

Кора, Эмилия и я сидели на кухне и тряслись от холода, несмотря на жару. Правда, мы избавились от мешающих нам жить мужчин, но радоваться победе не могли. Нас мучил страх.

– У Хеннинга лицо было белое как алебастр, – прошептала Кора.

Эмилия взяла моего сына, чтобы рядом с ним обрести покой в постели, я же юркнула к Коре на опустевшее ложе в супружеской постели.

– А не лучше ли было бы со слезами ожидать сведений о муже в приемном покое? – спросила Кора. – Какое это вообще произведет впечатление, что мы не поехали в больницу на машине «скорой помощи»? Вставай-ка. Мы должны одеться и ехать туда.

Мне было очень нелегко покинуть кровать, там было так спокойно… Эмилии мы сообщили, что едем в больницу.

– Умные девочки, – кивнула она.

В больнице к нам отнеслись с максимальной предупредительностью и провели в кабинет главного врача. У сестры было такое выражение лица, будто у них разом умерли все пациенты. Но это не соответствовало действительности. От нее мы узнали, что у Хеннинга двойной перелом основания черепа с выделением вещества мозга и что его сразу же положили на операционный стол. А мой отец хоть и не пришел до сих пор в сознание, но опасности для жизни нет. Его здесь знали – не далее как сегодня он сбежал именно из этой больницы. Никаких повреждений черепа на рентгеновском снимке не было видно.

– На данный момент мы вам больше ничего не можем сказать, – пояснил нам дежурный врач. И мы, следовательно, могли вернуться домой. Нам обещали позвонить. Облегченно вздохнув, мы отправились восвояси.

Когда мы по второму разу залезли в постель, Кора истерическим тоном спросила:

– А твой отец случайно не видел, что ты натворила?

– Вряд ли, оба упились до бесчувствия.

Спать нам пришлось недолго. Позвонили из больницы и сообщили, что Хеннинг не перенес оперативного вмешательства. Когда мы снова принялись натягивать на себя одежду, раздался звонок из полиции. От нас потребовали, чтобы мы ничего не меняли на месте преступления, а они вот-вот будут.

– Сниму я лучше зеленое платье, – заявила Кора, – черное будет более уместно. Дай мне свою льняную юбку.

Прежде чем мы успели облачиться в траур, раздался звонок в дверь. Это прибыла полиция. Эмилия с плачущим Белой на руках открыла им дверь. Натягивая на загорелые ноги черные колготки, Кора ловила ухом звуки, доносившиеся с лестничной площадки.

– Как бы Эмилия не натворила глупостей, – промолвила она.

Когда они вошли в гостиную, из Эмилии, как из водопада, лился поток речей. Но полицейские не слишком прислушивались к ее словам, когда на сцену выступила Кора. Такая молодая, такая красивая, такая чистая – и уже отмеченная перстом судьбы. Стражи порядка немедля вскочили со своих мест, извинились за вторжение и попытались выразить на словах свое глубочайшее соболезнование. Кора бессильно опустилась в кресло, и ей подали стакан воды. После небольшой паузы Эмилия снова заговорила. Она поведала об ужасных эксцессах, возникавших между двумя алкоголиками, о бесконечных страданиях молодых дам и вздохе облегчения, который вырвался у всех, когда отец мой попал в больницу, а Хеннинг перешел на минеральную воду.

Затем подвергли осмотру место преступления.

– Ну, я тут уже самую малость прибралась, – признала Эмилия с крестьянской хитрецой в голосе.

Полицейские собрали бутылки и осколки, сфотографировали кровавые пятна и обвели мелом предполагаемое положение обоих тел на полу. Мы же поведали о своем ужасе, когда вечером вернулись с пляжа. Кора успела взять себя в руки настолько, что уже могла вполне точно сказать, возле какой школы серфинга мы загорали, какую пиццу ели и возле какой автозаправки останавливались. Я исправно подтверждала все ею сказанное, но моя роль мало интересовала наших визитеров.