– Они победители всех городских конкурсов и их должны были отправить за границу.

– И что-то случилось…?

– Это часто случается в этом городе,… послали совсем других, которые почти не умеют петь.

– Я даже не буду спрашивать, почему.

– Конечно ты догадался, а ты помнишь того светлого мальчика которого объявляли первым, он читал стихотворение?

– Да! Люди собирали деньги,… и я сдавал на какую-то сложную операцию.

– Ты зря сдавал… Деньги пропали.

– Как пропали?

– Исчезли, и никто не знает куда.

– Как никто? Так не бывает.

– Ты прав,… наверно никто не захотел их искать.

– Черт знает, что,… а столько было речей,…они так красиво говорили…

– Может те, кто говорил, …искренне верили в это.

– А что же с мальчиком?

– Давай я тебе лучше посильней укрою ноги.

– Да все нормально.

– Осень. Земля она коварная.…простынешь…осложнения… а в вашем городе уж лучше не болеть. Может последнюю песню про море?

– Опять грустную?

– Очень!

– Давай.

Желтые дорожки были сплошь усыпаны желтыми листьями. Голые ветви больших тополей замерли в немом величии боясь пошелохнуться, а на пустой сцене, сквозь грустную музыку лившуюся над парком слышался голос маленького мальчика, который старательно читал стихи и с надежной смотрел на этот непонятный непонятный мир.

САКСАФОН И ФЛЕЙТА.– Миниатюра.

– Вы кто?

– Я большой и толстый.

– Я вижу, но кто вы?

– Я саксофон… слышите…?

– Не так громко… закладывает уши.

– Я еще не так могу,…а вас как звать-величать синьорина?

– Я флейта.

– Дудка?

– Нет, это мои предки, альпийский рог, дудка, а я флейта-пиккола, самая высокая по звучанию.

– По вас не скажешь.

– И самая трудная, в отличии скажем от альтовой флейты. А вы не очень-то вежливы.

– Это есть, не скрою. Мои деревянные братья гобой, кларнет и фагот гордятся мной.… Я в одиночестве стою оркестра.

– Неужели у вас мания величия?

– Люди плачут на моих концертах, они понимают меня без единого слова… разве это не чудо. Вы можете заставить кого-то плакать?

– Песня пастушка на флейте тоже мало кого оставит равнодушным. Это песня солнечной зари, капель росы и пробуждающейся природы… и неизвестно что лучше нежное утро или печальный вечер. Попробуйте разбудить человека своими хриплыми звуками,… что он вам на это скажет?

– Не могу с вами не согласиться моя дорогая синьорина, мне и самому порой надоедает старчески дребезжать, сипеть, и вышибать слезу. Хочется чистого горного воздуха, белых альпийских козочек и чистых ясных звуков как у вас.

– Так-то лучше… мой дорогой сеньор-саксофон… значительно лучше… можно сказать я прощаю вам вашу заносчивость.

– Скажу вам больше синьорина,… я тут возносил себя до небес, но язычок, то у меня деревянный от братьев моих меньших и убери его,… точно пропадет моя ностальгия бархатистость и печаль.

– Теперь вы мне определенно нравитесь, и вы совсем не задавака оказывается. И может, мы даже споемся.