– Почему она плакала?

– Эти люди… как можно понять их. Они плачут даже когда им очень хорошо и испытывают то, что не испытывали прежде никогда.

– Ты так считаешь?

– Чувствую. Одной даже очень горячей любви от мужчины, ее мужа, наверно было не достаточно. Нужно ответное не менее яркое чувство. И оно было,… было именно в тот раз. Может она и плакала именно по этому, что не может позволить это себе всегда, ну или хотя бы довольно часто.

– Не думаю, что бы он отказался?

– Нет,… нет,… он тоже крайне порядочный, у него двое детей и чудесная заботливая жена.

– Все равно!

– Это был выбор моей госпожи,… наверно она боялась продолжения,… боялась привыкнуть к нему,… ну может еще чего-нибудь ...

– Люди всегда боятся людей.

– Они такие, им плохо, когда кому-то лучше. Наверно из зависти они сделали бы все, что бы отравить их существование. Так бы и было, я в этом не сомневаюсь. Именно поэтому, они так поспешно расстались, и из-за этого так безутешно плакала моя хозяйка.

– Н-да!

– Ну, откровенность за откровенность?

– Моя история гораздо проще уважаемая синьорина. Она просто до скучного банальна. Это было еще в то время, когда действовали в отдельных наших штатах не безызвестные организации и отделения Ку-клукс-клана. Мой господин жил тогда в Южной Каролине в Чарльстоне. Полюбить белой девушке негра считалось кощунством, граничащим со святотатством.

– Было такое время.

– Было такое время, и были люди, и мой хозяин, которые в нем жили. Времена не выбирают. В них просто живут, но в тот раз было совсем не просто. Думаю, вы догадываетесь о реакции Рон Эдвардса и его жены, когда дочь решила им объявить о своем решении.

– Она была бурной…?

– Не то слово! Они решили, не договорившись с ней, просто убить наглеца покусившегося на честь и достоинство их семьи. Их не остановило даже то, что дочь уже носит в чреве его ребенка. Все было предопределено. Им удалось убить это не родившееся существо, сломать жизнь девушки, так после этого она уже больше не смогла родить. Покушались они и на моего хозяина. Ему пришлось скрываться в Миртл-Бич, а потом в Поулис-Айленд, это неподалеку от Чарльстона на побережье, но любители белых балахонов нашли его и там. Его чудом спасли. Никто не верил, что он после стольких травм сможет не только выжить, но и еще стать знаменитым музыкантом.

– Им ничего не было за это?

– Тогда было такое время.

– Встреться они сейчас, …было бы все иначе?

– Наверное,… а может мой хозяин тогда бы и не стал таким прославленным и знаменитым…. Зачем он днями и ночами так много работал? Ведь он, очевидно, всю жизнь хотел убедить их, и тех, кто действовал от их имени, что они тогда крепко ошиблись…

– А что в итоге…?

– Пожалуй ничего… кому и что можно доказать… когда прошло столько лет…да и верно родителей, девушки давно нет в живых.

– Это им аукнется в царстве мертвых!

– Не знаю! Виноваты ли они?

– То есть как?

– Ну, вот вы рассказали о своей госпоже. Она оказалась заложницей людской зависти, пересудов которые, в конце концов, могли полностью перечеркнуть ее жизнь. Ведь так?

– Да!

– Так и здесь. Родители девушки не хотели ей зла, но мнение общества, мнение, когда одни люди ненавидят других, хотя те не сделали им ничего плохого, в итоге привело к тому же.

– Это все так ужасно!

– Да! Моя нежная синьорина… хорошо хоть мы не люди и не живем в их страшном мире, когда приходится все время поступаться собственным здоровьем, отношением, любовью.

– Как чудесно, что нам удалось встретиться уважаемый синьор-саксофон! Мы так мило поговорили. Мне кажется, я знала вас всегда или мы вышли из-под руки одного мастера.

– Синьорина! Никто не интересуется нашими мыслями, нашим мнением, а мы бы много могли рассказать этим людям, которые часто мнят себя божествами. Вот как раз слышу шаги. Это мой господин, его шаги я узнаю из тысячи других. Ну, прощайте моя дорогая?